— Мне шуба не нужна.
— Ну, брось кочевряжиться, военное дело. Ходи живей!
Через десять минут Никиту втолкнули на извозчика и увезли по направлению к реке.
Тлели звезды. Проскакали верховые, тревожно перекидываясь словами.
Разыскав припрятанный в кладовой огромный погнутый кинжал в деревянных ножнах, Митя повесил его на пояс и, осторожно притворив за собою дверь, вывалился за калитку.
Как-то в детстве Митя возвращался из училища и его покусала банщикова собака: с того времени он обходил баню по дороге. Теперь он человек военный и не должен сворачивать перед опасностью. Вытащив кинжал, он смело зашагал мимо бани. Но собака, как нарочно, подстерегала его у подворотни, она вырвалась оттуда с оскаленной пастью, рыча и кружась. Не помня себя от страха, Митя выпустил из похолодевших пальцев кинжал и дернул на всех парусах к монастырю. Пустые ножны путались в коленках — Митя упал и до онемения ушиб обе ладони.
В типографии было дымно, толклись с винтовками рабочие, двое набивали патронами пулемётные ленты. На полу, прикрыв папахой лицо, спал какой-то парень в жёлтых лохматых штанах, сшитых из ковра, — через него переступали, спотыкались бегающие бойцы, но он храпел и не просыпался. Мите остро кололо в боку. Дядько встретил его внимательным, обеспокоенным взглядом.
— Э-э, Митька, да что это ты такой бледный?
Митя наклонился, будто поправить развязавшийся на ботинке шнурок, и неясно пробубнил:
— Сон страшный приснился. Про людоедов.
Двенадцатая застава, куда был назначен Дядько, расположилась в недостроенном корпусе городской скотобойни. Потемневшие стены, напоминавшие заброшенный средневековый замок, стояли на круче, смело подставляя загорелую кирпичную грудь навстречу суховейным астраханским ветрам. Станица отсюда была как на ладони: застава служила наблюдательным пунктом артиллерии.
Уже светало, когда Митя в последний раз взобрался на дерево и зацепил за сук телефонный провод. Дядько и двое матросов поспешно катили к бойне катушку, обмотанную проводом, подняв её в пустое окно, начали устанавливать аппарат.
Через полчаса застава вступила в действие. Аппарат запищал, как хворый младенец, — тихо и жалобно.
— Алё! Откедова? Бронепоезд? Двенадцатая ждёт приказаний!
Матрос без уха бросил в угол бушлат и завалился спать. Высокий, с длинными волосами, остался на проводе. Дядько лежал на животе, развернув в стороны стоптанные каблуки сапог, и силился рассмотреть в бинокль возникающую из тумана станицу.
