Звезды блестели на черном бархатном небе, когда Бернар Кене, возбужденный довольно приятным волнением, проходил через спящий город. Воздух был прохладен. Иногда вдали раздавались чьи-нибудь шаги по мостовой. Приближаясь к фабрике, он с трудом различил черную ее массу в полной тьме.
Когда он шел по длинному двору, чей-то голос раздался из темноты.
— Здравствуйте, месье Бернар!
Он узнал твердое произношение старшего механика.
— Здравствуйте, Казье… Что же, они не придут?
— По правде говоря, месье Бернар, я боюсь, что так, раз они до сих пор не пришли… Забастовка прошла сорока голосами против тридцати. Наши были против, но они не смеют прийти. Они боятся за свои затылки… Не хотите ли, чтобы я пустил свет? Если выйдет какой-нибудь скандал, то так будет лучше.
Он пошел повернуть выключатель. Внезапно вся фабрика загорелась, и хотя машины стояли неподвижно, тотчас же все оживилось; так у больного глаза еще сохраняют огонь жизни. Пробило пять часов.
— Они не придут… — сказал старший механик. — Стадо коров! Что ж тогда делать?
— Найти кого-нибудь, кто бы их заменил, и пустить дело в ход.
— Я очень удивлюсь, если вы кого-нибудь найдете… Не очень-то смелый народ у нас. Тут лучше кричать не «караул!», а «пожар!», если хочешь увидать головы в окнах.
— Мы с братом и с кем-нибудь из служащих можем топить.
— Недолго вы сможете это делать.
К шести часам стали собираться, у решетки образовались нерешительные группы. Бернар подошел к ним. Ему поклонились нехотя. Некоторые женщины толкали друг друга локтем и смеялись.
— Будем работать, месье Бернар?
— Ну разумеется, будем… Мне нужно только несколько человек, кто пожелал бы топить. Механики все на местах. Неужели тысяча человек будет стоять из-за четырех упрямцев?.. Ты, Рикар, боишься?
Рикар, колосс увешанный военными медалями, сильно покраснел.
— Я не боюсь, но я не могу брать на себя работу этих людей.
— Да кто об этом говорит! Когда они вернутся, вы им ее отдадите опять.
— Да, пожалуй, что дело не в том, а не хочется мне ни с кем ссориться.
— А если вам что и скажут, ведь вы сильны как турок!
— Вот именно, месье Бернар, вот именно, я себя знаю, случится несчастье, я могу убить двух или трех.
Продолжая разговаривать и убеждать, он завербовал несколько человек, которые спустились в котельное отделение. Но он хорошо видел, что товарищи смотрели на них не как на героев, а как на предателей. И он страдал за них и за себя. В котельной он посмотрел на давление.
