Андреа наверняка проспал бы до обеда, если бы маленький Славейко не влез к нему на кровать и не разбудил его.
— Отстань, — отмахнулся он от мальчика. — Отстань, не буду я сейчас играть...
Голова трещала. Поташнивало. «От голода», — решил он, вспомнив, что накануне вечером не съел ни крошки. Он встал, оделся — кто-то почистил его костюм, — посмотрелся в зеркало, увидел, как оброс, и спустился в кухню.
— Дядечка соня!.. Дядечка соня!.. — распевал маленький Славейко, прыгая у него под боком со ступеньки на ступеньку.
Андреа шутливо потрепал его за ухо. Но догадался, что ребенок повторяет услышанное от взрослых, и отослал его играть во двор, а сам вошел в кухню.
Там никого не было. Тем лучше, подумал он. Ему было бы стыдно смотреть матери в глаза. Он побрился, умылся, закусил тем, что нашел, и заторопился в школу. Десять часов. Ученики, если они и пришли, наверное, уже потеряли всякое терпение.
Во дворе он увидел телегу, запряженную парой волов. Хозяин, худой долговязый шоп>[12] в овчине с головы до пят, стоял в полусогнутом положении в телеге и кидал кочаны капусты Женде и мальчику-слуге, а те наполняли ими большую корзину. «А-а, нынче вторник, базарный день, — догадался Андреа. — Вот я и зайду попозже к бай Анани!..» Когда-то в бунтарские времена притулившийся позади Соляного рынка постоялый двор бай Анани слыл комитетским, и до сих пор в базарные дни там по привычке останавливались самые смышленые шопы из окрестных сел. Проходя по двору, Андреа думал о том, что надо сегодня же распространить принесенные Дяко новости, прикидывал, как бы это лучше сделать, и потому не слышал, что ему сказала Женда, любившая задирать деверя.
Он хотел было отчитать ее, но взгляд его остановился на фаэтоне французского консульства, который дожидался кого-то у ворот соседа. Сытые белые лошади нетерпеливо рыли землю копытами. На козлах между воткнутыми по бокам флажками посасывал свою глиняную трубочку дед Калимера.
— Что так рано по гостям поехали, дед Калимера? — язвительно спросил Андреа, подойдя к фаэтону.
— Служба, учитель, — невозмутимо ответил возница. — По чорбаджии и деньги, по деньгам и служба.
— Ну как, дело к свадьбе идет?
— Известно... Что началось, тому быть! И ты подумай о себе, учитель... И тебе пора...
— Больше мне и думать не о чем! — сказал Андреа.
Он уже хотел идти дальше, как вдруг приоткрытая калитка в массивных воротах распахнулась и, продолжая спорить с кем-то находившимся во дворе, на улицу выпорхнула Неда Задгорская.
