Остальные молчали.
Климент, притаившись, ждал, что будет дальше. Предсказания иностранцев не обрадовали его. Они напомнили ему о том, что Дяко нет в живых. «А ведь он убил себя только затем, чтобы не выдать меня! — терзался Климент. — А я-то сначала счел его бесчувственным... Как можно ошибиться в человеке! И как завтра я смогу смотреть на отвратительную физиономию Грина? Как сдержусь…»
— Жалко, — сказал Пьер. — Если и правда так быстро падет Плевен, нам ничего не остается, кроме как собрать чемоданы и разъехаться по домам.
— А я хотел бы уже быть дома!
— Не кривите душой, Тийл! Вам здесь неплохо...
— Не нашел ли ты себе какую-нибудь турчаночку? — с любопытством спросил кто-то.
Тийл что-то буркнул по-немецки, но Пьер, видимо, был в веселом настроении.
— А шантаны на что, господа! Восточное разнообразие: еврейки, гречанки, цыганки... А, Тийл?
— Вижу, ты их знаешь лучше меня, — недовольно откликнулся немец.
— А я и не скрываю! И не тороплюсь уезжать!
— Ну, признавайтесь, кто еще? — послышался насмешливый голос в дальнем конце веранды.
— Мы здесь новички, не знаем злачных мест, — пророкотал бас Мейтлена.
Все рассмеялись, и это был плотоядный смех мужчин, давно покинувших свой дом. Он напомнил Клименту об Андреа. Бросил ли он свою потаскушку? Последние два дня он, правда, провел дома. Встреча с Дяко его будто перевернула. В темноте Климент представил себе, как его брат и Дяко стояли друг против друга. Вот человек — ни меня, ни Андреа не выдал.
— Я полагаю, ваши опасения напрасны, господа, — произнес сухой, знакомый Клименту голос, как только все умолкли. — Плевен падет. Это ясно. Но вы, кажется, забываете, Мейтлен, зачем мы здесь? — добавил он по-английски.
— Нег, не забываю, мой друг!
— Мы условились, что будем говорить по-французски, господа! Если вы считаете, что сейчас неудобно вести наш разговор, то переменим тему!
— Нет, ничего неудобного нет, фон Тийл, — сказал бас. — Полковник намекнул тут насчет Софии.
— Насчет Софии?
— Почему Софии?
— Я думал, что вам уже известно. Главнокомандующий решил превратить Софию во второй Плевен.
— Вот как! Феноменально. Но это в самом деле уже что-то новое! — послышались возгласы.
Климент крепко сжал зубами свою трубку и весь превратился в слух.
— К чему бы иначе туркам было сильно укреплять Арабаконак? — раздался сухой спокойный голос.
— Я давно это предполагал, — прошепелявил Пьер. — Говорят, что там батальонов пятьдесят.
— Пятьдесят? Вы уверены?
