Он резко остановился и оглянулся.
Он не сказал ни слова, но то, как он это сделал, заставило Джанет сжаться от страха.
— Еще пара минут, — успокоил он ее, ускорив, однако, шаги. — То горячее местечко, куда я вас веду, находится в конце этой улочки. Лучше обойти стороной, чем идти по самой улице из-за дурных запахов. — Он почти тащил ее за собой, и она чувствовала, что ему очень хочется посмотреть назад, но он не делал этого, боясь ее напугать. Сердце Джанет учащенно билось. — Через полчаса, если мы вычислили правильно, я отвезу вас обратно в …
— Боб! — воскликнула она. — Что это сзади нас?
— Да? Сзади нас? Бо́льшая часть Милана, дорогая, а в небе отсвет от освещения кафедрального собора.
— Не будьте дураком, — резко сказала она и обернулась. У него не было времени остановить ее. Все, что она увидела, это те же тусклые желтые огни, тени людей и одна темная фигура, находившаяся очень близко.
— Каков муж, такова и жена, — сказал Уайттекер. — С вами легко попасть в неприятную историю. По сути дела все кончилось. Мне кажется, этот отвратный тип хотел посмотреть, есть ли в моем бумажнике деньги, но решил, что игра не стоит свеч. Теперь все в порядке. Прошу прощения, что напугал вас.
Две минуты спустя они спускались по деревянным ступенькам, которые, казалось, вели в пустое помещение. Джанет очень жалела, что позволила уговорить себя, но теперь уже ничего не могла поделать. Она споткнулась, и Боб подхватил ее. Но не спешил отпустить, и Джанет впервые в жизни испытала панический страх: ей показалось, что он уводит ее от людей во тьму, погружает ее в отчаяние, которое будет сопровождать всю жизнь.
Она попыталась освободиться:
— Боб…
— О’кей, — сказал он, и они оказались у нового поворота. Здесь было светло. Дверь часто открывалась, и за ней в комнате, заполненной табачным дымом, они увидели толпу. Уайттекер постучал — и дверь сразу же открылась. Последовал быстрый обмен фразами, из которого Джанет ничего не поняла; Уайттекер заплатил, и дверь широко распахнулась, пропуская их в заполненную комнату. Большинство собравшихся были мужчины, но кое-где были видны женские лица, смуглые и оживленные, с блестящими горящими глазами.
На небольшой сцене танцевала девушка. Она была обнажена до такой степени, что красотки из «Лидо» в Париже не смогли бы с ней конкурировать. Там было представление, а здесь танцовщица льнула к посетителям и все выглядело омерзительно. Уайттекеру не следовало бы приводить ее сюда. Он поступил как скотина.
