То, как она благодарила его, заставило его чувствовать себя не в своей тарелке. Лучше бы обругала, назвала прохвостом, кем угодно, только не этот вежливый равнодушный тон.
— Мне кажется, вы обижены на меня.
— Я выражаю свою признательность за хороший вечер. — Огонь полыхал в ее глазах. — И говорю совершенно искренне.
— Вы злитесь на меня.
Ему был приятен решительный вызов в ее тоне. Твердый орешек! Если бы она расплакалась, он мог бы просто предложить ей треснуть его по голове подсвечником.
Миранда надула губы и снова углубилась в свое занятие.
— Что именно вас не устраивает?
— Почему бы вам самой не сказать мне это?
Задумавшись на секунду-другую, она отрицательно покачала головой.
— Какая же вы бука!
— Да уж какая есть.
— Но это нечестно с вашей стороны.
— Боюсь, и вы в этом смысле не вполне безупречны, ваше сиятельство.
Он приподнял бровь:
— В чем же я провинился?
— Вы умышленно соблазнили меня в саду Воксхолла.
Он улыбнулся:
— Но в этом нет ничего неожиданного. Я честно стараюсь делать это уже несколько недель.
— Вы непорядочно поступили со мной.
— Какая клевета! — продолжал отпираться виконт.
— Вы решились на это, чтобы прикрыть другой скандал.
Он оторопел от ее слов. Конечно, не следовало оставлять ее одну на столь долгое время. Она слишком восприимчива, импульсивна. И именно это привлекало его к ней в первую очередь. А ведь он так желал быть совершенством в ее глазах, не дать ей возможности хоть в чем-то упрекнуть его.
— Вы думаете, мне очень приятно мелькать на страницах газет?
Она постучала по книге, которую держала в руках.
— А разве нет?
— Вы ошибаетесь на этот раз. Меня не было в городе. — Он не отреагировал на ее усмешку. — Если бы только вы были со мной!
И снова этот румянец, который ей так шел, расцвел на ее щеках. Тонкая голубая жилка билась на шее. И это прелестное выражение в ее глазах…
— Вы коварный человек, милорд. Решили развеяться, подышать свежим воздухом? А заодно использовать меня, чтобы отвлечь людей от сплетен вокруг вашей семьи?
— Да каким же это образом? Сделав вас героиней газетного скандала?
Она еще больше покраснела и вздернула подбородок.
— Кто знает, может быть, вам в голову и приходили такие мысли. Но я мало подхожу для этой цели.
Ах, как же она недооценивала себя! Он хотел одеть ее в шелка и атлас, а лучше, чтобы на ней не было ничего. Научить ее всегда быть неподражаемой, влекущей, сексуальной.
В ней было столько страсти, которая ждала освобождения. И возможно, если бы он искал только физического удовольствия, как планировал сначала, тогда не бросил бы ей вызов. Стал бы последовательно обольщать ее. А сцену в Воксхолле вполне можно было довести до логического завершения: Место, конечно, романтическое, но все-таки не совсем удобное для любовных утех. Мраморная скамья. Но можно было встретиться с ней на следующий день. Продолжить начатое прямо здесь, на полу библиотеки или на диване. Обладая ею, наслаждаясь до пресыщения, впитывая каждый стон, каждый крик, наблюдая, как ее глаза темнеют от страсти.
