В ад превратился светлый райский сад;
Ад с ним в сравненье — райский вертоград.
Мне наших дней весна и листопад
Напоминают чем-то этот сад.
Ведь каждый человек, едва рожден,
Как бы сияньем утра озарен.
Сперва он, словно свежий куст в росту,
Где розы раскрываются в цвету,
Где лепестки, покрытые росой,
Бессмысленно полны сами собой.
О, как они милы! У них — с утра
До вечера — еда, питье, игра.
И вот он понемногу, день за днем,
Становится разумным существом.
Как свежий к солнцу тянется побег,
Так тянется, растет и человек.
И розы — девы лик сквозь тонкий дым,
Как солнце, возникает перед ним.
Нарциссы томные — ее глаза,
Так нежны, так скромны, но в них — гроза.
Ресницы — стрелы длинные у ней,
Туранский лук — изгиб ее бровей.
А взгляд — колдует, усыпляет он;
Верней — от глаз влюбленных гонит сон.
Ее ланиты — алым лепесткам
Подобные — способны сжечь ислам.
Она вино пригубит на пиру
И разум твой развеет на ветру.
Вино пылает на ее щеках,
Пот выступает на ее висках.
Где в мире жарче пламя, чем у ней,
Что от воды горит еще сильней?
Ее губа, пушком отенена,
И умерщвлять и оживлять вольна.
Так молодость блеснет и отцветет…
И понемногу зрелость настает.
Осыплет время лепестки цветов,
Наступит созревание плодов.
Отступит горьких заблужений тьма
Перед лучом бессмертного ума.
Хирман невежества, где мрак и стыд,
Разумный знанием испепелит.
Как древо плодоносное, свой век
Разумный украшает человек!
Коль знаниями овладеет он,
Безумье мира одолеет он.
Один всю жизнь исследует Коран,
Хоть он непостижим, как океан.
Другой ютится в келье, в медресе,
Чтоб воедино свесть хадисы все.
Что слава? Что награда за труды,
Когда с ветвей осыплются плоды?
Когда печали ураган дохнет
И стан твой, словно дерево, согнет.
И все твои желанья отгорят
И, словно листья с пальмы, облетят;
Услышишь ты беспечный смех детей
Над желтизной и дряхлостью твоей…
В прищуре век светильники очей
Завесишь ты завесами бровей.
Глаза от света яркого болят,
А брови их, как сторожа, хранят.
От света слепнущие и от слез,
Глаза тусклы, как медный купорос.
А если в полдень пред глазами ночь,
Стеклянными очками не помочь.
О посох старца! О согбенный стан!
Вы — ось Зенита и Меридиан!
Ларец жемчужный рта — без жемчугов;
Десна, как буква «син», но без зубцов.
[23]Рассыпаны все четки — до зерна,
Зубцов своих твердыня лишена.
Зато хребет являет становой
Все позвонки — дугою костяной.
Все угасает. Словно саван, бел,
На теле темный волос поседел.
Стан, словно «даль», деньми отягощен,
Земле прощальный отдает поклон.
