— Пойду поцелую Акаша на прощание, — пробормотал отец. Он повернулся к двери, но вдруг остановился. — Послушай, у тебя есть лишняя марка? Мне надо отправить счет.
— Посмотри в ящике маленького комода, в холле, — сказала Рума. — Там был целый рулон марок.
Она услышала, как открылся ящик, потом опять с треском захлопнулся, как отец прошлепал наверх. Его довольно долго не было, а затем он вернулся, надел кроссовки, засунул шлепанцы в передний карман чемодана и поцеловал Руму в щеку.
— Береги себя. Дай мне знать, как поживает наш садик. — Бросив взгляд на ее живот, он добавил: — Жду хороших новостей.
Отец поднял чемодан и пошел к машине. Рума осталась стоять на крыльце, глядя, как он разворачивает машину, и думая о том, когда она снова увидит его. Он притормозил около почтового ящика, но не стал опускать свой счет, просто секунду посидел с растерянным видом, и еще через несколько минут исчез из вида.
— А где даду? — спросил Акаш, торопливо хлебая молоко.
— Он сегодня уехал к себе домой.
— Почему?
— Потому что он там живет.
— Нет, почему? — Лицо сына скривила гримаса разочарования. Руме и самой хотелось заплакать.
— Зато сегодня вечером возвращается папа, — сказала она, чтобы отвлечь Акаша. — Может быть, испечем ему пирог?
Акаш подошел к входной двери, повертел ручку, глядя через окно во двор.
— Я хочу даду.
Она открыла ему дверь и пошла за ним следом. Оба они шли босиком, Рума осторожно, прихрамывая на камнях, Акаш — не обращая внимания на сучки и гравий. На улице было довольно холодно, солнце еще не успело согреть землю. Наверное, надо было прихватить свитера.
— Цыпленок, тебе не холодно? — спросила она, обхватывая себя руками за плечи, но Акаш ничего не ответил.
Он поднял лейку, которую отец оставил под крыльцом, и стал понарошку поливать свой игрушечный огород. Рума оглядела торчащие из земли предметы: ручки, карандаши, леденцы, карточки, выпавшие, по всей видимости, из журналов. А это еще что такое? Похоже на открытку, а на ней что-то написано почерком отца. Вначале она подумала, что Акаш стащил с холодильника какую-то старую карточку, но на этой не было марки, ее явно никуда не посылали. Рума наклонилась и вытащила из земли кусочек картона. Текст был написан на бенгали и адресован кому-то на Лонг-Айленде. Какой-то миссис Минакши Багчи.
— Акаш, где ты это взял?
Акаш протянул руку, пытаясь выхватить открытку.
— Это мое.
— Что это такое? — спросила она опять, на этот раз более резким голосом.
