— И избавились от её авторитарности?
— В известной мере…
Она улыбнулась.
— Это не так уж и нетипично, и многие девушки находятся в таком же положении. Маман любит выходить в свет, принимать гостей, встречаться с видными людьми. В Мюлузе именно у неё собирались все те, кто что-либо действительно значил в городе.
— Даже когда она ещё жила с вашим отцом?
— Да, последние два года.
— Почему именно они?
И тут Мегрэ припомнил продолжительный разговор своей супруги с сестрой, и ему стало несколько неловко узнавать тут несколько более, чем смогла это сделать она.
— А все потому, что маман получила наследство от тетушки. До этого мы жили довольно умеренно, в скромном домике. И он даже не был в роскошном квартале города, а клиентуру отца составляли в основном рабочие. Никто такого богатства и не ожидал. Потом мы сразу же переехали. Маман купила особняк возле собора, и она отнюдь не возражала, что над порталом теперь красовался резной герб.
— Вы знали семью вашего отца?
— Нет. Лишь несколько раз видела его брата до того, как он погиб на войне, если не ошибаюсь, в Сирии, во всяком случае не во Франции.
— А его отец? Мать?
Опять послышались детские голоса, но на сей раз мадам Русселе даже не обратила на него внимания.
— Его мать умерла от рака, когда отцу было пятнадцать лет. А отец был мелким предпринимателем по плотницкой и столярной части. Как говорила маман, он держал что-то около десятка рабочих. В одно прекрасное утро, когда отец ещё учился в университете, обнаружили, что он повесился в своей мастерской, а потом выяснилось, что он был на краю банкротства.
— Но ваш отец, тем не менее, смог завершить учебу?
— Работая у аптекаря.
— Каким он был?
— Очень мягким и добрым. Понимаю, что это не тот ответ, который отвечает на ваш вопрос, но именно такое, в основном, впечатление осталось у меня от отца. Очень ласковый и немного печальный.
— Ссорился ли он с вашей матерью?
— Никогда не слышала, чтобы он повышал голос. Правда, если он не принимал больных в кабинете. то основную часть оставшегося времени тратил на то, чтобы посещать их на дому. Помню, как маман упрекала отца в том, что тот совершенно не заботится о своей внешности, постоянно носит один и тот же невыглаженный костюм, порой по три дня не бреется. А я говорила ему, что он колется своей бородой, когда обнимает меня.
— Мне кажется, вы ничего не знали об его отношениях с коллегами?
— Все, что мне известно по этому поводу, рассказывала мне маман. Беда лишь в том, что с ней трудно подлинное отличить от почти верного. Она не лжет, нет. Она просто так подстраивает правду, чтобы та становилась тем, что ей угодно. Раз уж она вышла замуж за отца, то ей обязательно нужно было, чтобы это была значительная особа.
