— Как долго он там пробыл?
— Во всяком случае несколько лет. Некоторые люди в Мюлузе его почитали чуть ли не как святого. Но другие…
Он ждал. Она пребывала в нерешительности.
— Ну, они называли его сумасбродом, полусумасшедшим…
— А ваша мать?
— Думаю, она смирилась с этим раз и навсегда.
— Сколько ей сейчас лет?
— Пятьдесят четыре. Нет, пятьдесят пять. Теперь-то я знаю, что он оставил ей письмо — она никогда мне его не показывала, — в котором писал, что, вероятно, не вернется и выражал готовность сделать все необходимое, чтобы облегчить ей расторжение брака.
— И она развелась с ним?
— Нет. Маман стойкая католичка.
— Ваш муж в курсе этих событий?
— Разумеется. Мы от него ничего не скрывали.
— Вы не знали, что отец вернулся в Париж?
Она быстро сморгнула и чуть не солгала — Мегрэ был уверен в этом.
— Да и нет. Собственными глазами я его не видела с тех пор. И полной уверенности в том, что он вернулся, ни у меня, ни у маман не было. Тем не менее один знакомый из Мюлуза как-то рассказал ей, что случайно встретил на бульваре Сен-Мишель человека-сандвича, до странности похожего на моего отца. То был её давний друг. Кажется, он добавил, что когда окликнул этого человека по имени: «Франсуа», тот вздрогнул, но затем сделал вид, что не узнал его.
— Ни вашей матери, ни вам лично не пришла в голову мысль обратиться в полицию?
— Зачем? Он сам избрал себе такой путь. Видно, он не был создан, чтобы жить с нами вместе.
— Вы сами не спрашивали себя, что с ним все же могло случиться?
— Мы с мужем не раз говорили на эту тему.
— А с вашей матерью?
— Ей я, естественно, задавала вопросы как до, так и после свадьбы.
— И какова её точка зрения?
— Ее трудно выразить вот так, сразу и в нескольких фразах. Она жалеет его. Я тоже. Хотя порой и задаюсь вопросом, а не более ли он счастлив в том положении, в котором находится сейчас…
Она добавила чуть тише и с некоторым смущением:
— Есть люди, которые не могут приноровиться к той жизни, что мы ведем. Затем маман…
Она поднялась, явно нервничая, подошла к окну, на мгновение выглянула наружу, а потом вновь повернулась лицом к комиссару.
— Я не должна плохо о ней отзываться. У неё тоже есть своя точка зрения на жизнь. Думаю, как и у каждого. Назвать её по характеру властной женщиной, пожалуй, будет чрезмерным, но то, что она хочет, чтобы все вертелось по её желанию, это неоспоримо.
— Вы ладили с матерью после отъезда отца?
— Более или менее. Все же я была счастлива, когда вышла замуж и…
