Проделав это, я снова запрыгнул в челнок и, вовсю работая
веслом, спустился на полторы мили вниз, к нашему лагерю. Выскочил на берег,
взобрался по лесистому склону на пригорок и влетел в пещеру. Джим спал. Я растолкал
его и говорю:
– Вставай, Джим, да поскорее! Нельзя терять ни минуты. За
нами вот-вот придут!
Джим ни о чем спрашивать не стал, даже и слова не произнес,
но по тому, как он в следующие полчаса выбивался из сил, видно было, до чего я
его перепугал. Через полчаса все наше мирское богатство уже лежало на плоту,
оставалось только отплыть из закрытой ивами заводи, в которой он стоял.
Горевший в пещере костер мы загасили в самом начале, а после этого даже свечу
не зажигали.
Я забрался в челнок, отошел немного от берега, огляделся, однако,
если к острову и шла какая лодка, я ее не увидел, да в темноте и при звездах
многого не разглядишь. Потом мы забрались на плот и поплыли в безмолвных тенях к
окончанию острова, – так и не сказав друг другу ни слова.
Глава XII. «От добра
добра не ищут»
Было, наверное, около часу, когда мы, наконец, оказались
ниже острова, – плот наш полз еле-еле. Если бы лодка нагнала нас, мы перескочили
бы в челнок и рванули к иллинойскому берегу, но лодка не появилась, и слава
Богу, потому как мы даже не подумали уложить в челнок ружье, донки, еду какую-нибудь.
Мы так спешили, что вообще ни о чем не думали. Хотя держать все на
плоту, было, конечно, глупо.
Я рассчитывал, что те двое, как приплывут на остров,
наверняка найдут разведенный мной костер, а после просидят всю ночь невдалеке
от него, поджидая Джима. Ну, так или иначе, за нами они не погнались и, если
мой костер их все же не одурачил, то я в этом не виноват. Я сделал, чтобы надуть
их, все что мог.
Едва начало светать, мы пристали к стрелке у большого изгиба
иллинойского берега, нарубили тополевых веток и завалили ими плот, чтобы он
казался издали заросшей впадиной в песке. Стрелка – это такая длинная наносная
коса, и наша поросла тополями, частыми, как зубья бороны.
Миссурийский берег был в тех местах гористым, иллинойский
порос густым лесом, а самая быстрина шла близко к миссурийскому, поэтому мы не
боялись, что кто-нибудь проплывет вблизи нас. Мы пролежали на стрелке весь
день, наблюдая за плотами и пароходами, шедшими под миссурийским берегом, и за теми,
что с натугой поднимались вверх по середине огромной реки. Я уже передал Джиму
мой разговор с женщиной, и он сказал, что она очень умная, что если бы
