– Как, ты сказала, тебя зовут, милочка?
– М… Мэри Уильямс.
Я тут же сообразил, что, вроде бы, раньше назвался не так –
не Мэри, а Сарой, – и отвел взгляд в сторону; мне стало казаться, что я сам
себя в угол загнал, и что она заметит это по моим глазам. Очень мне хотелось,
чтобы женщина сказала хоть что-нибудь, – чем дольше она молчала, тем неуютнее я
себя чувствовал. Ну, она и сказала:
– Милочка, по-моему, в первый раз ты назвалась Сарой.
– Да, мэм, конечно. Сара Мэри Уильямс. Сара это мое первое
имя. Одни зовут меня Сарой, другие Мэри.
– Ах вот оно что?
– Да, мэм.
Мне стало малость полегче, но все равно хотелось побыстрее
убраться отсюда. А взглянуть ей в лицо я так и не решился.
Ну вот, а женщина заговорила о том, какие трудные нынче
времена, как бедно им с мужем живется, какую волю взяли себе здешние крысы,
решившие, видать, что этот дом им принадлежит, – и так далее, и так далее и, в
конце концов, я успокоился. Насчет крыс это она правду говорила. Одна из них то
и дело выставляла нос из дырки в углу. Женщина сказала, что ей приходится
держать под рукой всякие штуки, чтобы бросаться ими в крыс, когда она остается дома
одна, иначе они бы ее со света сжили. И показала мне завязанный в узел свинцовый
прут, сказав, что обычно ей удается попадать в цель, но пару дней назад она
потянула руку и теперь не знает, как у нее это получится. Все же, дождавшись,
когда крыса показалась опять, женщина метнула в нее эту штуковину, но здорово
промахнулась и вскрикнула «ой!» от боли в руке. А потом попросила, чтобы в
следующий раз я попробовала. Мне-то больше всего хотелось убраться отсюда, пока
не вернулся ее старик, но я, конечно, виду не подавал. Я взял свинчатку и
запустил ею в первую же крысу, какая из дыры нос высунула, и если б она малость
задержалась на месте, ей долго пришлось бы здоровье поправлять. Женщина
похвалила меня за меткость, сказала, что в следующий раз я уж точно попаду. Она
встала, прошла в угол, подняла свинчатку и вернула ее на стол, а потом принесла
моток пряжи и попросила меня помочь его размотать. Я поднял перед собой руки, и
она принялась обвивать их пряжей, продолжая рассказывать о своих и мужа делах. Но
вдруг прервала рассказ и говорит:
– Ты за крысами-то приглядывай. И пусть лучше этот свинец у
тебя на коленях полежит, под рукой.
Бросила она свинец мне на колени, я сдвинул ноги, поймал
его, а женщина вернулась к своему рассказу. Но всего на минуту. Сняла она с
моих рук пряжу, взглянула мне прямо в глаза, ласково так, и говорит:
