– И все это время ты ни мяса, ни хлеба во рту не держал? Ты
бы хоть черепах ловил.
– Поди-ка поймай их. Они ж тут под ногами не вертятся, чтобы
их голыми руками хватать, да и камнем черепаху издали не больно-то пришибешь. И
потом, как бы я их ночью ловил? А днем мне на берегу маячить не хотелось.
– Ну да, верно. Тебе же приходилось все время в лесу сидеть.
А как пушка стреляла, ты слышал?
– Еще бы. Я знал, это они тебя ищут. Я даже видел, как
пароход мимо прошел, – из кустов смотрел.
Появились какие-то совсем молоденькие пичуги – пролетят
ярд-другой и на землю садятся. Джим сказал, что это к дождю. Сказал, когда
цыплята так делают, это точно к дождю, значит и у других птиц то же самое. Я
хотел было поймать пару-тройку, но Джим мне не позволил. Говорит, когда отец
его здорово заболел, кто-то из детей словил птичку, и бабушка их сказала, что
он теперь не жилец, и отец умер.
А еще Джим сказал, что нельзя пересчитывать то, из чего ты
обед приготовить надумал, потому что это к несчастью. Это все равно, что
столовую скатерть после захода солнца вытряхивать. И что, если у кого есть
пчелы, а он вдруг помер, так нужно сказать об этом пчелам до следующего рассвета,
иначе они ослабеют, перестанут работать и тоже все перемрут. Джим уверял, что
пчелы не жалят только круглых дураков, но я ему как-то не поверил, – я их вон
сколько переловил и ни одна меня не ужалила, ни разу.
Про некоторые из этих примет я и раньше слышал, но не про
все. А Джим все до единой знал. Или почти все, он сам так сказал. Я говорю –
сдается мне, что все они насчет неудач толкуют, а про удачу-то есть хоть одна?
Он отвечает:
– Есть-то есть, но очень мало, да и пользы от них никакой. Зачем
человеку знать, что ему скоро удача привалит? Чтобы от нее увернуться?
И еще он сказал:
– Если у тебя руки и грудь волосатые, значит быть тебе
богачом. Вот от этой приметы еще есть какая-то польза, потому как она далеко
вперед глядит. Понимаешь, может, ты сначала долгое время бедняком проживешь и
до того тебя это допечет, что ты бы на себя прямо руки наложил бы, кабы не
знал, что по этой примете тебя непременно где-то богатство ждет.
– А у тебя, Джим, руки и грудь разве не волосатые?
– Чего ты спрашиваешь-то? Неужто сам не видишь?
– Так почему же ты не разбогател?
– Ну как же, я разбогател один раз и еще разбогатею. У меня однажды
четырнадцать долларов было, да я ввязался в куплю-продажу и всего моего состояния
лишился.
– И что же ты покупал-продавал, Джим?
