Ну вот, бродил я, бродил по густому лесу, пока не решил, что
почти уж дошел до нижней оконечности острова. Я был с ружьем, но не стрелял, я
его на всякий случай прихватил, для обороны; ну и дичь какую-нибудь подстрелить
думал, когда поближе к моему лагерю окажусь. И вдруг я едва не наступил на здоровенную
такую змею, и она заскользила в траве и цветах, а я погнался за ней, думал ее
пристрелить. Бежал очертя голову и внезапно влетел прямиком в кострище, еще
дымившееся.
Сердце мое подпрыгнуло так, что едва легкие не пробило.
Задерживаться я в том месте, да по сторонам озираться не стал, а взвел курок и
на цыпочках побежал прочь оттуда. Время от времени останавливался на секунду –
там, где листва была погуще, прислушивался, однако так пыхтел с перепугу, что
ничего услышать не мог. Пробегу еще немного и снова прислушаюсь, ну и так
далее. Если мне попадался на глаза пень, я его первым делом за человека
принимал; если наступал на какой-нибудь сучок, то чувствовал себя так, точно
кто-то отломал половину моего дыхания и себе забрал, а мне оставил половинку
покороче.
В общем, до лагеря моего я добрался не так чтобы очень большим
храбрецом, у меня просто-напросто поджилки тряслись; но я сказал себе: давай-ка,
не дури. Перетащил все барахло в челнок, чтобы оно никому на глаза не попалось,
затоптал костер и пепел вокруг него разбросал, чтобы кострище на прошлогоднее
походило, а сам на дерево залез.
Думаю, часа два я на нем просидел, однако и не увидел
ничего, и не услышал – хоть мне и казалось тысячу раз, будто я что-то
вижу и слышу. Ну, не век же на дереве сидеть и, в конце концов, я с него слез,
но сразу забился в самую чащобу, да и там все время по сторонам озирался. А для
прокорма у меня только и было, что ягоды да остатки завтрака.
К ночи я совсем оголодал. И потому, когда стемнело, а луна
еще не взошла, я повел челнок от острова к иллинойскому берегу – примерно на
четверть мили от места моей стоянки. Там я забрался поглубже в лес, состряпал
себе ужин и уж совсем было надумал залечь здесь на ночь, как вдруг слышу, вроде
бы копыта постукивают, и говорю себе: лошади какие-то идут, – а следом и голоса
людей слышны стали. Я торопливо перетащил все обратно в челнок и, крадучись,
вернулся в лес, выяснить, что там делается. Крался я совсем не долго, потому
что скоро услышал мужской голос:
– Давайте где-нибудь здесь и остановимся, если найдем
подходящее место, а то лошади совсем измотались. Осмотритесь-ка вокруг.
