Уже темнело, я малость отплыл на челноке вниз, под свисавшие
с берега ивы и стал дожидаться восхода луны. Челнок я накрепко привязал к одной
из ив, а сам поел немного и лег на его дно – покурить и придумать, что делать
дальше. И говорю себе: они пройдут по следам мешка с камнями до реки и начнут
обшаривать дно, искать мое тело. А еще по мучному следу пройдут, к озеру, и от
него по ручью, чтобы найти грабителей, которые убили меня и утащили все из
хижины. В реке они, кроме моего трупа, ничего искать не станут. Да и это им
скоро надоест, так что они и думать обо мне забудут. Ну и отлично, значит, я
могу остановиться, где захочу. Остров Джексона мне вполне подойдет – я его
довольно хорошо знаю, люди туда никакие не заглядывают. А ночами я смогу
приплывать с него в город, смотреть что там да как и тянуть что плохо лежит,
если, конечно, нужда появится. Самое для меня подходящее место – остров
Джексона.
За день я подустал и потому опомниться не успел, как заснул.
А проснувшись, целую минуту пытался понять, где это я. Сижу, оглядываюсь по
сторонам, даже испугался немного. Потом вспомнил. Мне казалось, что ширины в реке
– несколько миль. Луна светила так ярко, что я мог сосчитать тихо скользившие в
сотнях ярдов от берега черные сплавные бревна. Тишина стояла мертвая; час,
похоже, был поздний, да он и пах, как поздний. Ну, вы понимаете, о чем
речь, – я просто не знаю, какими словами это сказать.
Я позевал, потянулся и уж собрался отвязать челнок и
отправиться в путь, как до меня долетел по воде какой-то звук. Я прислушался. И
очень скоро понял, что это. Унылый, мерный перестук, издаваемый в тихую ночь уключинами
весел. Я вгляделся сквозь ветви ив – да, вот он, ялик, через реку идет. Сколько
в нем людей, сказать было невозможно. Он шел в мою сторону, а когда оказался на
одной линии со мной, я понял, что человек в нем всего один. Не папаша ли, думаю,
вот уж кого не ждал. Течение снесло ялик ниже меня, однако он, подойдя поближе
к берегу, начал подниматься по тихой воде и вскоре прошел так близко, что я мог
бы дотянуться до него ружьем. Ну так вот, это папаша и был – да еще и
трезвый, судя по тому, как он веслами работал.
Времени я терять не стал. В следующую минуту челнок мой уже летел,
держась в тени берега, вниз по реке, тихо, но быстро. Проплыв так мили две с
половиной, я выгреб на четверть мили к середине реки, потому что скоро должна
была показаться пристань переправы, и меня могли заметить с нее и окликнуть. Я
затесался среди плывущих бревен, лег на дно челнока и предоставил его самому
себе. Лежал, отдыхал, покуривал трубку да в небо глядел, а в нем ни облачка.
Когда лежишь в лунную ночь на спине, небо кажется таким глубоким, я этого
раньше и не знал. И как далеко разносится в такую ночь звук по реке! Я слышал,
как люди разговаривают на пристани, слышал что они говорят – каждое слово. Один
сказал, что дело идет к длинным дням и коротким ночам. Другой ответил, что
