Назывались разные имена, но скоро все сошлись на Валентиниане. Этот недавно назначенный командир второй когорты воинов-щитоносцев (schola secunda scutatorum) на совете не присутствовал, так как остался в Анкире. Будучи вызванным, тот в считанные дни — уже 22 февраля — явился в Никею, но на людях не показывался, поскольку год был високосным, и по римскому обычаю 23 февраля считалось дважды, и эти дни полагались не слишком удачными. Валентиниан же, как человек суеверный, не хотел начинать нового царствования в неблагоприятный момент.
В течение нескольких дней, с 17 по 25 февраля, то есть со смерти Иовиана до первого публичного выступления и коронации Валентиниана, в империи формально не было цезаря. Однако земляки Валентиниана, тоже родом из Паннонии, Эквиций, трибун первой когорты щитоносцев, и армейский казначей Леон, внимательно следили, чтобы солдаты не выдвинули кандидатуры какого-нибудь другого сановника.
Утром 25 февраля взошедший на подиум перед выстроенными войсками Валентиниан был провозглашен августом. Ему подали пурпурный плащ и диадему и подняли на щите — как Юлиана четыре года тому назад, тоже в феврале, во время коронации в Лютеции. Он уже протянул руку в знак того, что желает говорить, когда услыхал грозное и все усиливающееся ворчание всех формирований, бряцание оружия и крики. Это солдаты требовали, чтобы цезарь немедля назначил своего соправителя.
Такое требование объяснялось — уверяет Аммиан — печальным опытом последних событий, когда внезапная смерть двух подряд императоров за неполный год поставила армию и государство в сложное положение, ведь не было никого, кто сразу мог бы перенять власть. Однако создается впечатление, что эти настоятельные требования были хорошо подготовлены и запланированы, возможно, даже с согласия самого Валентиниана. Тем не менее он пожурил солдат за упрямство и недостаток дисциплины, а в кратком слове поблагодарил за доверие и избрание («не ждал я его и к нему не стремился» — так он выразился) и заверил, что сам подумает, кто бы мог стать надежным помощником.
Согласно данному обещанию, на другой день цезарь созвал совет сановников якобы для обсуждения, кого бы, по их мнению, назначить соправителем. Собравшиеся благоразумно помалкивали, один только начальник кавалерии Дагалайф осмелился высказаться: «Если ты, цезарь, любишь своих близких, у тебя есть брат, если же — государство, ищи, кому дать пурпур».
На эту двусмысленную фразу Валентиниан ничего не ответил, а 1 марта, во время пребывания в Никомедии, назначил своего младшего брата Валента трибуном конюшни, то есть как бы главным конюшим. Меньше чем через месяц, уже в Константинополе, новый император собрал на предместьях столицы народ и при всеобщем и, несомненно, хорошо подготовленном одобрении провозгласил, что возводит Валента в августы, затем облачил того в пурпур, возложил на голову диадему и посадил рядом с собой в экипаж, которым возвращался в город.
