Он споткнулся о решетку люка и выругался. Он бы не поколебался выбросить письма голландца, всю чертову пачку, за борт. Он никогда не требовал денег за перевозку писем. Но, может быть, капитан Уолей, новый его компаньон, помешает выбросить письма; впрочем, это была бы только отсрочка. Он лично предпочел бы бултыхнуться в воду, чем смиренно смотреть, как его будут разорять эти зеленые трубы…
Он бесновался. Китайцы с блюдами стояли внизу, у трапа. Наконец он заорал с мостика:
— Будем сегодня обедать или нет? — и резко повернулся к капитану Уолею, который сидел, терпеливый и важный, во главе стола и молча, со снисходительным видом поглаживал свою бороду.
— Вас как будто не интересуют мои дела. Разве вы не понимаете, что это затрагивает ваши интересы так же, как и мои? Дело не шуточное.
Он уселся в конце стола и процедил сквозь зубы:
— Впрочем, может быть, у вас отложено несколько тысяч. У меня таких денег нет.
Мистер Ван-Уик обедал в своем бёнгало, отбрасывавшем яркий свет в ночь, на просеку над темным берегом реки. Потом он присел к роялю и вскоре услышал, как кто-то медленно идет по дорожке, направляясь к дому. Тяжелые шаги — скрипнула доска; мистер Ван-Уик повернулся на своем стуле и, касаясь пальцами клавиш, прислушался. Маленький его терьер злобно залаял, отступая с веранды. Чей-то низкий голос попросил извинить за «это вторжение». Мистер Ван-Уик поспешно вышел.
На ступенях веранды неподвижно стояла патриархальная фигура, — видимо, новый капитан «Софалы» (Ван-Уик перевидал их около дюжины, но такого еще не видывал). Собачка лаяла не переставая, пока мистер Ван-Уик, махнув платком, не заставил ее отскочить и замолчать.
Капитан Уолей, приступив к делу, встретил церемонно-вежливый, но решительный отпор.
Они разговаривали, стоя друг против друга. Мистер Ван-Уик внимательно разглядывал своего посетителя. Наконец, словно вынужденный позабыть о своей сдержанности, сказал:
— Меня удивляет, что вы заступаетесь за такого идиота.
Это был почти комплимент, который можно было истолковать так: «Как может за него заступаться такой человек, как вы!» Капитан Уолей пропустил это замечание мимо ушей. Казалось, он не расслышал. Он просто заявил о том, что лично заинтересован в благоприятном исходе дела. Лично заинтересован…
Но мистер Ван-Уик в порыве раздражения заговорил очень резко:
— Право же, — если вы разрешите быть с вами откровенным, — этот человек не кажется мне достойным особого уважения или доверия.
