Капитан Уолей, никогда не горбившийся, казалось, сделался еще на один дюйм выше и шире в плечах, словно грудь его внезапно расширилась под прикрытием бороды.
— Дорогой мой сэр, я пришел сюда не для того, чтобы судить человека, с которым я… гм… тесно связан.
Секунду тянулось торжественное молчание. Он — капитан Уолей — не привык обращаться с просьбами, но значение, какое он придает этому делу, вынуждает его попытаться…
Мистер Ван-Уик, на которого капитан произвел благоприятное впечатление, смягчился, почувствовал желание засмеяться и перебил:
— Конечно, если вы лично заинтересованы… Но почему бы вам не присесть и не выкурить со мной сигару?..
Короткая пауза; затем капитан Уолей тяжело шагнул вперед. Он брал на себя ответственность в будущей за регулярные рейсы судна; его зовут Уолей; быть может, эта фамилия небезызвестна моряку (он имеет дело с моряком, не так ли?). Теперь поставлен маяк на острове его имени.
Может быть, мистер Ван-Уик…
— О да… Конечно! — подхватил мистер Ван-Уик и предложил сесть. Как интересно! Он служил во время последней войны, но никогда не забирался так далеко ка Восток. Остров Уолей? Ну, конечно! Это чрезвычайно интересно. Какие перемены должен был наблюдать с тех пор его гость!
— Я могу припомнить еще более ранние годы — полвека назад.
Капитан Уолей повеселел. Умиротворяюще подействовал на нега аромат хорошей сигары (это была его слабость), а также и учтивость молодого человека. В общении с этим случайным знакомым он нашел то, по чему изголодался за годы борьбы.
Передняя стена бёнгало отступала назад, образуя четырехугольное углубление; оно было меблировано, как комната. С покатого потолка спускалась на тонкой медной цепи лампа под абажуром молочного цветка, и светлый круг падал на маленький столик, на котором лежала раскрытая книга и нож слоновой кости. В полупрозрачных тенях за кругом света можно было разглядеть другие столы и удобные кресла; тиковый пол веранды был устлан ковриками из звериных шкур. В воздухе стоял аромат цветущих ползучих растений. В их листве между столбами были прорезаны отверстия; эти рамы из толстых неподвижных листьев, освещенные лампой, отражали зеленоватый свет.
В одно из таких отверстий у своего локтя капитан Уолей мог видеть тускло горевший фонарь на шкафуте «Софалы», темную массу домов на другом берегу мерцающей темной реки и как бы подвешенную к выступающему краю крыши узкую черную полосу ночного неба, сверкающего, усыпанного звездами. Держа в руке превосходную сигару, он пришел в благодушное настроение.
