Наступает тишина, страшная тишина. Все застывают от неожиданности и ужаса. Хосе дрожит всем телом, но стоит не шевелясь, как в столбняке. В руке у него Жильбер узнает свой револьвер. Так это правда, значит он убил его, выстрелив почти в упор, прямо в сердце, и так быстро, что у Жоржа не было времени ни крикнуть, ни шевельнуться. Матильда, пошатываясь, встает с колен. Голос ее стал хриплым, неузнаваемым:
— Ты? Ты ведь жил у него! Я относилась к тебе, как к сыну. Каким же чудовищем ты оказался! Убирайся! За что ты убил меня? Ведь это меня, меня ты убил! В Жорже была вся моя жизнь!
— Умоляю тебя, Матильда, — повторяет Луи, — будь же благоразумна...
Матильда снова опускается на колени у тела Жоржа.
— Любовь моя, — шепчет она сквозь рыдания, — бедная моя любовь... — И, повернувшись к Луи и Жильберу, очень быстро говорит: — Я ненавижу вас! Ненавижу вас всех! Из-за вас он был лишен всего, мало вам было — вам понадобилась еще и его честь, его жизнь. Даже родители — и те не любили его: хромой, слабый, менее способный! Ты, Жиль, ты был их гордостью, как и ты, Луи, для своих родителей. У вас было все: красота, обаяние, ум, мужество, успех — все вам было дано! Это слишком несправедливо! Жорж, мой Жорж! Это я заставила его работать, помогла сдать экзамены. Я передала ему адвокатскую контору моего отца, я писала его первые защитные речи, я сделала из него адвоката, о котором уже стали говорить! Я вернула ему веру в себя, гордость, радость жизни. Я вернула ему все, что вы отняли у него! И это я толкнула Франсину в его объятья! Да, я хотела, чтобы у него было и это тоже — любовница, самая красивая, самая желанная, вызывающая всеобщую зависть! Все, что я делала для вас, для Сопротивления, для несчастных, которых прятала здесь, — все это я делала для него. Он поставил на победу Германии и просчитался, но я все предусмотрела, все, чтобы спасти его! У меня есть досье, я над ним работала ночи напролет, зато судебный процесс сделал бы из него героя! У меня есть показания всех, кого я спасала, прятала, кормила, о ком заботилась. И те мои проклятые слова, которые кто-то мог услышать, не имели бы значения! Да, я на минуту поддалась волнению, глупой слабости, когда увидела гестаповцев и одновременно Жильбера и поняла смысл телефонного звонка, слова Жоржа, сказанные по-немецки. Я крикнула, но теперь отрицаю это! И буду отрицать до самой смерти! — Внезапно Матильда выпрямляется и, повернувшись к Луи, требует: — Звони в полицию, чтобы арестовали этого убийцу, судили его и чтобы я никогда больше его не видела!
