Маджар на прощанье машет ему рукой, не пытаясь задержать.
Похоже, он питает большое уважение к этому хитрецу, видит в нем надежного друга. Как он воспринял его предостережения? И Си-Азалла нас предупреждает? Не очень-то это на него похоже. Обычно из него слова не вытянешь. Зато можно быть уверенным, что его сведения почерпнуты из надежного источника.
Но что делать с его предостережением, какой бы ценностью оно ни обладало? Он ведь и сам толком ничего не понял.
Маджар говорит:
— Теперь перед вами встанет проблема.
— Передо мной? — переспрашиваю я. — Не понимаю.
— Вас вызывают в префектуру. Неужели не понимаете?
— Нет. Честное слово.
— Все это может скверно для вас обернуться. Могут возникнуть неприятности.
После сцены с Си-Азаллой я наконец понимаю.
— За меня не беспокойтесь, — говорю я.
— Они не станут церемониться.
— Я бы с удовольствием прекратил этот разговор.
— И все-таки.
— Что?
Он говорит:
— Мы со своей стороны будем продолжать.
Я смотрю на него.
— Еще бы! Не хватало еще, чтобы из-за такой ерунды вы все бросили!
— Мы снова уезжаем через четыре дня. Вот что я хотел вам сказать.
— Что ж, прекрасно! Я с вами.
Он поразмыслил, пожевал губами.
— Они постараются к вам придраться.
Возможно, он считает, что мое время слишком затянулось и теперь оно прошло.
— Если только не вы сами этого хотите, не сами меня прогоняете — тут уж мне сказать нечего, — я не откажусь от этого за все золото мира.
Он заключает:
— Хорошо, не будем больше об этом говорить.
И мы больше об этом не говорим, говорим о другом.
Но спустя какое-то время я спрашиваю, не в силах удержаться:
— А куда мы поедем на этот раз?
— Туда же.
— Ага.
Марта говорит:
Он тоже быстро вскочил на ноги. Мы были готовы к тому, что он уйдет. Но он стоял как вкопанный, еще минуту или две не делая ни малейшего поползновения к уходу. Нашего удивления он не замечал. Он ничего не видел.
Хаким поднялся. Он положил руку ему на плечо, тихо сказал ему что-то. Говорил чуть ли не с нежностью. Потом спросил:
— Ты хочешь вернуться к себе?
В этот миг Лабан словно пробудился от спячки:
— Кто освободит нас от этого сладкоречивого прошлого? Кто принесет нам надежду от него исцелиться?
Хаким сказал:
— Быть может, он уже на подходе, быть может, он уже среди нас — тот, кто это сделает.
— Я умираю от нетерпения. Кто воскресит меня при его появлении?
— Он сам возродит тебя к жизни.
Что-то во мне задрожало. Лабан говорил:
— Уже так давно я весь вытек сквозь свои раны. Но ты носишь все в себе, Лабан! И еще больше, гораздо больше, — слова солнца, камня и ветра, идущие издалека.
