Как и в афинском Акрополе, пропилеи вели к храмам, и главному — храму Юпитера, так у римлян называли бога, которого греки именовали Зевсом. От него осталось лишь шесть массивных колонн, которые впечатляли высотой — ведь это были самые высокие колонны на свете.
— Они будто поддерживают небо! — воскликнула Серра. — Наши афинские рядом с этими просто карлики!
— Я слышу нотку ревности? — поинтересовался Дирк язвительно, и Серра рассмеялась. Колокольчики смеха отозвались среди развалин.
— Наш все равно лучше — он самый знаменитый на свете.
— И старше, — подержал Чарльз с улыбкой.
— Да, к тому же этот — римский, — добавила Серра.
— Да ты и вправду ревнуешь к этим колоннам, — с любопытством повторил Дирк. — Колонны в Афинах, наверное, вдвое ниже этих. Видимо, римляне считали, что их Юпитер вдвое могущественнее Зевса.
— Но они скопировали наш стиль, — возразила Серра. — Это коринфские колонны.
— Ты должна быть благодарна, что они это сделали. Ведь повторение — величайшая форма лести.
Потом они пошли осматривать другой знаменитый памятник Баальбека — храм Бахуса, который был больше Парфенона, но в древности его называли «маленьким храмом», потому что все кругом подавлял гигантский храм Юпитера.
— Красиво, — объявила Серра, с восторгом глядя на древние камни. — И так прекрасно сохранился. Как это получилось, что он устоял, если все кругом разрушили землетрясения?
— Одна из загадок природы, — серьезно отозвался Дирк. — Так часто бывает — все кругом падает, а один может устоять.
— Пишут, что это самое прекрасное коринфское строение римлян, — сообщил Чарльз, заглядывая в путеводитель.
— Всегда думала, сколько времени это строили? — заметила Серра.
— У них были рабы. Тысячи рабов. Разве ты забыла, что в римском обществе было только два класса — патриции и плебеи, а все остальные считались рабами.
— Но не в этот период истории, — твердо и уверено возразила девушка.
Муж посмотрел на нее с удивлением и некоторым уважением.
— Эти здания датируются гораздо более поздним периодом, чем тот, о котором ты говоришь, Дирк. Их разделяет около четырехсот лет. — Сейчас она была уже не той маленькой растерянной девочкой, которую Дирк встретил на ступенях Парфенона всего неделю назад. Теперь она говорила уверено и авторитетно, ибо с детства интересовалась римской и греческой историями. — Рабы, конечно, были, но полагаю, что сами плебеи были слишком задавлены, и потому боролись за равноправие с патрициями.
