— Да, — многозначительно подтвердил шеф, — в этой стране главный супостат — раздолбайство, а раздолбай — враг номер один.
— И долбалоб тоже, — добавил Федя, имея в виду совсем не то, что имел в виду шеф, и думая, что почти все перестали говорить «у нас», «в нашей стране», а модно стало говорить «в этой стране».
— Однако с этим супостатом мы справиться не можем: раздолбайство в этой стране вечно, — сказал шеф и, помолчав, добавил фразу Шелленберга из «Семнадцати мгновений весны», которую повторял по три раза на дню: — Оно бессмертно, как бессмертен в этом мире сыск…
Шеф еще о чем-то говорил. Он был в прекрасном настроении, видимо, успел доложить в управление о происшествии первым…
Федя слушал его вполуха, так как боялся прозевать звонок в своем кабинете. Он специально оставил там дверь открытой, а дверь кабинета шефа не закрыл. Дверь кабинета секретарши также была открыта, и оттуда доносились обрывки разговора Раисы Михайловны с одной из многочисленных подруг. Вообще-то раньше подруг было еще больше, но времена изменились, и уже не престижно дружить с сотрудниками КГБ.
Звонок Федя все же прозевал, в кабинете было тепло, не дуло, и он закемарил после полубессонной ночи.
— Федор Степанович, — раздался над ухом ехидный голос шефа, — спать будете дома… У вас телефончик…
Внучек бросился в свой кабинет и снял трубку, но это был не Кондратьев — это звонила жена.
— Почему не выключил ночник в коридоре? — спросила она вместо приветствия. — А счетчик, между прочим, крутится, как карусель.
— Разве? — только и нашелся наш герой.
— «Разве, разве», — передразнила жена. — Выключать надо. — И положила трубку.
Федя тоже опустил трубку на рычаг, уселся за стол и решил к шефу не возвращаться: с минуты на минуту должен был позвонить Кондратьев. Телефон вновь зазвонил, Федя снял трубку и опять услышал голос жены.
— Наталья, — сказал он, разозлившись, — ты занимаешь линию, я жду звонка…
— Вот и дождался, — сказала Наталья. — Звонка он ждет… Пинаете там с Карнауховым воздух, и только. Он хоть на базу ездит, а ты вообще неизвестно чем занимаешься…
— Наталья, — заорал Федя, — мне позвонить должны. Если тебе нечего сказать, положи трубку!
— Как же, разбежалась. Ты там своими агентами командуй, понял? Недаром о вас в газетах такое пишут…
— А ты их читаешь?
— Читаю.
— Я рад…
Федя не бросил трубку только потому, что Наталье нужно было дать выговориться. Если же разговор прервать, то она будет звонить, пока ей не надоест, и Кондратьеву пробиться к нему будет невозможно. Он молчал, а Наталья, видя, что он перестал сопротивляться, быстро выдохлась и сказала:
