Итак, Читатель, примите мои поздравления: все эти мрачные сцены суть порождение вашей фантазии, доказывающей, что она куда точнее и изощреннее моего повествования.
Вы, Читатель, вообразили себе все до такой степени отчетливо, что последняя оставшаяся передо мной задача чрезвычайно проста. Осталось лишь вывести Гамлета с Йориком на площадку перед Эльсинором (одного на плечах у другого — как это было у них заведено), где принц вольет в ухо шуту волшебную отраву, и Дураку вместо видения действительности достанется одна только ее видимость.
Вы, конечно, уже сами обо всем догадались. Сейчас здесь появится призрак ныне здравствующего отца Гамлета и начнет гоняться за шутом; потом появится второй призрак, тоже живой, — Офелии, жены Йорика, в смятом платье; а полупрозрачное тело ее раздвоится и обовьет короля светящимся эктоплазмическим ореолом.
— Что такое этот королевский яд?
Так что вам, Читатель, осталось лишь разгадать загадку, и вы поймете… Ну хорошо, подскажу. То, о чем говорится в стишке, — РЕЧЬ.
Вот воистину убийственный яд! Не подлежащий обнаружению и до того коварный, что от него до сих пор не найдено противоядия. Короче говоря, сейчас Гамлет убедит отцовского Дурака в том, что якобы его отец с женой Йорика… стало быть, Офелия с Горвендом… Нет, лично я не в силах произнести вслух глагол, обозначающий данное действие, тем более что в действительности и действия никакого не было. В тексте, кажется, написано, что жестокий мальчишка в довершение ко всему принес (это место размыто древней слезой или еще какой солесодержащей жидкостью) «доказательство» — парочку золотых пробок, завернутых в ловко им самим подделанную любовную записку. Или это был носовой платок? Впрочем, подобные мелочи не имеют значения. Дело было сделано, и глупость Йорика была представлена всему миру: профессиональный Дурак позволил принцу себя околпачить и оказался полным болваном не только в глазах принца, но и в своих собственных, поскольку — ему-то действительность виделась именно так — он со своим колпаком опростоволосился перед обожаемой женщиной, и та считает его теперь Дураком, а также ослом, причем самым что ни на есть идиотским, иначе говоря, рогатым.
Самое странное — и здесь-то и кроется темная суть происшедшего, — что Йорик, ставший Дураком, с вашего позволения, натуральным, утратил привилегии Дурака, так сказать, профессионального. Должность дозволяет валять дурака безнаказанно, дурацкое платье — хорошее прикрытие тем, кто вслух говорит правду: и слушатели посмеются, и голова останется на плечах, продолжая позванивать нелепыми колокольчиками. Да, некогда Дураки были истинными мудрецами, мудрыми, как стрелки часов, поскольку точно знали, когда что сказать. А вот наша мудрая стрелка — наш Йорик, одураченный принцем, — потерял направление, сбился, побежал не в ту сторону и повел себя и впрямь как идиот, произнеся, как всякий охваченный ревностью муж, свою гневную речь с убийственной для себя серьезностью.
