Хассан не ожидал увидеть Роуз в восточном наряде. «Шалвар камиз» был очень красивым, но она выглядела в нем неожиданно скромно. Длинный шифоновый шарф скрывал огненно-рыжие кудри. Так покрывала волосы его мать, так одевались сестры и тетушки, когда собирались на большие семейные праздники.
Хассан растерялся. Минуту он стоял потрясенный, затем спохватился, быстро подошел к ней и предложил присесть.
Роуз осмотрелась вокруг. Ее внимание привлек обитый латунью ящик для карт и раскладной походный столик.
— Даже в походе вы умеете жить со вкусом, — заметила она.
Скромная, но все еще полна огня.
— У вас с этим проблемы?
— У кого, у меня? — Роуз подошла к стулу, который Хассан предложил ей, и степенно, будто его шотландская бабушка на приеме у викария, уселась за стол. — Какого черта, ваше высочество? Да, нет, — спохватилась Роуз, разрушив образ скромницы так же быстро, как и создав его. Она взяла со стола льняную салфетку, развернула ее и положила на колени. — Раз уж мне суждено быть похищенной, хорошо, что это сделал человек, не поленившийся оборудовать ванную комнату в своем шатре.
— Я не высочество, — резко произнес Хассан. — Ни для вас, ни для кого-либо еще. Называйте меня Хассан.
— Вы хотите, чтобы мы стали друзьями? — Роуз засмеялась.
Она смеется! Всего несколько минут назад она дрожала у него в руках!
— Нет, мисс Фентон, я хочу есть.
Хассан подошел к входу в палатку, сказал что-то по-арабски и вернулся за стол. Голова Хассана была непокрыта. У него были густые и совсем не такие уж черные волосы. На фоне черной одежды они были заметно светлее.
Красноватый оттенок волос, особенно хорошо заметный при свете лампы, выдавал его шотландские корни. На нем были черные одежды, подвязанные объемным поясом, который арабы называют «ханьяр». Ножны старинного кинжала были изысканно украшены орнаментом.
От всех этих атрибутов арабской культуры было легко отвлечься и воспринимать Хассана как человека цивилизованного. Роуз была уверена в том, что он мог бы быть очаровательным собеседником. Однако в характере Хассана чувствовалась сталь, и эта сталь своей закалкой ничуть не уступала той, из которой было сделано лезвие его кинжала. Роуз чувствовала, что с ним нужно быть осторожнее. Не следует раздувать тлеющие угли. Но Роуз знала себя: вряд ли она сможет устоять перед соблазном. Только не сейчас. Не сейчас.
Они ели молча. Ягненок, зажаренный на костре, приправленный шафраном рис, орехи. Роуз думала, что не сможет есть, но еда была вкусной, да и какой толк голодать. Надо набираться сил.
