— Осталось сделать не так уж много, — сказал Нокс. — Найди его! Убей его!
Дерби Сьюард улыбнулся.
Графиня Клеменс гордилась тем, что знала и была знакома практически со всеми знатными особами Лондона, однако она не смогла узнать джентльмена с огненно-рыжими бакенбардами, нанесшего ей визит. Если бы на его карете не было герба герцога Митфордского, она ни за что бы не согласилась принять его. Но сейчас, когда он уже сидел у нее в гостиной, и им даже подали чай, она все больше склонялась к мысли, что приняла правильное решение, решив выйти к гостю. Конечно, виной всему было, главным образом, любопытство.
До настоящего времени герцог отвергал все приглашения навестить ее, и вот, наконец, перед ней сидел его адвокат.
— Видите ли, графиня, это довольно деликатное дело, — Дерби Сьюард разговаривал с интонациями, которые применял более образованный Эйвери Нокс, имитируя даже его произношение. — Герцог умоляет вас о снисхождении.
— О! Я с огромным удовольствием сделаю для герцога все, что в моих силах! — вежливо улыбаясь, ответила графиня. Она уже представляла, как приглашает его к себе на званый вечер. Уж теперь-то, он не сможет отказаться — услуга за услугу.
— Ах, герцог будет чрезвычайно польщен! — жизнерадостно заметил Сьюард, а затем, вновь став серьезным, продолжал:
— Он хотел бы навести справки о вашем… знакомом французе.
Даже сквозь пудру и румяна было видно, как она покраснела. Из-за Стива Такера, она стала предметом насмешек. Любое упоминание об этом человеке не допускалось в ее доме. Если бы Сьюард не был посланцем герцога, она приказала бы немедленно выставить его вон. Однако, вместо этого, она быстро оглянулась, чтобы убедиться, не слышат ли их слуги, затем неуверенно сказала:
— Но, мистер Сьюард, я едва знала его… Сьюард сделал успокаивающий жест рукой:
— Это понятно, графиня. Герцог только надеется, что вы вспомните, хоть что-нибудь из того, что говорилось о нем во время ваших бесед с властями. Вы его последняя надежда. Француз должен герцогу некоторую сумму. Карточный долг, знаете ли.
Сьюард сделал паузу, чтобы дать возможность женщине обдумать его слова, а затем продолжил:
— Это дело принципа. Герцог всегда платит долги и требует того же от других.
— Как это мудро! — Графиня с облегчением вздохнула. Кажется, у нее появилась надежда, что ее несчастье может стать триумфом, если она вспомнит что-нибудь важное о французе и расскажет, об этом, адвокату герцога. К несчастью, сколько она ни напрягала свою память, ничего интересного не приходило на ум.
