— Почему?
— Что-то там с прицелом.
— А может, с твоим глазом?
— Глаз тут ни при чем. С глазом у меня все в порядке. Я целился в кролика метров с шести и промазал.
— Глаз у тебя не в порядке, — сказал я. — Ну а что дробовик?
— Дробовик что надо.
— С прицелом ничего?
— Ничего, да к тому же ты обойдешься и без прицела.
— О! — сказал я.
Старенький «форд» прогрохотал по Вентура-авеню и сбавил ход. Мой брат дернул запасной тормоз, машина подпрыгнула и заглохла возле заведения с вывеской «Уголь и лед». Наверху, где располагалась контора, горел свет. Брат взбежал по ступенькам и толкнул дверь, но она оказалась на запоре. Тогда он заглянул в освещенное окно и увидел в комнате человека, который спал, сидя на стуле. Убедившись, что контора не пустует, брат принялся громко стучать. Через некоторое время дверь отворилась, и человек, появившийся на пороге, сказал:
— Вам чего?
— Пенсильванского угля, — сказал мой брат.
— Угля у нас никакого в этот сезон не бывает.
— Ну коли так, возьмем льда.
— Сколько вам нужно?
— Центов на десять, — сказал мой брат. Человек исчез и вернулся через минуту с бруском льда в холщовом мешочке.
— А найдется чем расколоть? — сказал мой брат.
— Найдется, конечно.
Человек спустился вниз и вручил нам мешочек. Брат мой вывалил брусок на подножку машины и, взяв у человека что-то вроде кайла, стал аккуратно колоть лед и кусочки его бросать на мокрую мешковину, в которую обернуты были бутылки.
Человек из конторы получил свои десять центов и вернулся к себе в комнату, к своему стулу. А мы завели машину и поехали дальше.
Около окружной больницы мы повернули на север. Светало. Небо было редкостной красоты, и больница выглядела как-то особенно грустно.
— Ты когда-нибудь попадал в эту больницу? — сказал мой брат.
— Да, — сказал я.
— А что у тебя было?
— Ничего. Я просто ходил туда навещать.
— Кого навещать?
— Кероба помнишь? — сказал я. — Ты был совсем еще мальчонка, когда он умер.
— Помню, — сказал он.
— Вот его я и навещал.
— А что у него было? — сказал мой брат.
— Т. Б., — сказал я.
— Ясно, — сказал мой брат, — Ну а какой он был вообще?
— Вообще отличный был парень, — сказал я. — Я обычно приносил ему виноград и персики. И еще инжир. Когда он умер, ему и сорока еще не было. А мне тогда было лет десять-одиннадцать.
Когда мы въехали в Кловис, солнце уже поднялось, и городок показался нам очень милым. Чтобы рассмотреть это местечко как следует, мы несколько раз проехались по его считанным улицам.
