— А зачем же тогда слова?
— Чаще всего они не нужны. Или нужны только затем, чтобы не выдать того, что ты действительно хочешь сказать, или того, чего не следует знать другим.
— Ну, а они-то все-таки разговаривают или нет?
— Мне кажется, да, — сказала моя мать. — Сидят спокойно, попивают кофе, сигареты покуривают. Рта никогда не раскроют, но разговаривают все время. Они понимают друг друга и так, зачем же зря языком болтать?
— И они оба знают, о чем говорят?
— Конечно.
— Ну, так о чем же?
— Не могу тебе сказать: ведь они обходятся без слов. Но они понимают.
Целый год мой дядя Хосров и араб заходили к нам время от времени и сидели в гостиной. Иногда сидели по часу, иногда по два.
Однажды дядя Хосров вдруг как крикнет арабу: «Не обращайте внимания, слышите!» — хотя араб перед этим все время молчал.
Но чаще всего они не произносили ни слова, пока не наступало время уходить. Тогда дядя Хосров обычно тихо бормотал: «бедные опаленные сиротки», а араб только смахивал пыль с колен.
Однажды, когда дядя Хосров зашел к нам один, я спохватился вдруг, что араб не показывается у нас уже несколько месяцев.
— Где араб? — сказал я.
— Какой араб? — сказал мой дядя Хосров.
— Тот маленький бедный опаленный араб, который приходил сюда вместе с вами. Где он?
— Мариам! — закричал дядя Хосров. Он стоял пораженный ужасом.
«Ой-ой! — подумал я. — Что такое опить случилось? Что такого опять я натворил?»
— Мариам! — кричал он. — Мариам!
Моя мать пришла в гостиную.
— В чем дело? — спросила она.
— Пожалуйста, — сказал дядя Хосров. — Это твой сын. Ты моя сестренка. Пожалуйста, прогони его отсюда. Я всем сердцем его люблю. Он американец. Он родился здесь. Когда-нибудь он станет большим человеком. Я в этом не сомневаюсь. Пожалуйста, прогони его.
— Да в чем же все-таки дело? — сказала моя мать.
— В чем дело? В чем дело? В том, что он тут болтает, задает мне вопросы. А я его люблю.
— Арам, — сказала мне мать.
Я стоял как вкопанный, и если мой дядя Хосров был сердит на меня, то я еще больше был сердит на него.
— Где араб? — сказал я.
Дядя Хосров безнадежно махнул рукой. «Вот, пожалуйста, полюбуйся, — говорил его жест. — Твой сын. Мой племянничек. Родная плоть и кровь. Все мы бедные опаленные сироты. Все, кроме него».
— Арам, — сказала мне мать.
— Что же я могу понять, если вы молчите? Скажите мне, где араб?
Дядя Хосров вышел из дома, ни слова не говоря.
— Араб умер, — сказала мне мать.
— Когда он тебе это сказал?
— Он ничего мне не говорил.
