— Арам Гарогланян.
— Га-ро-гла-нян, так ли я уловил?
— Так.
— Арам, — сказал бакалейщик.
— Да, сэр.
— А на каких иностранных языках говоришь ты?
— Я тоже говорю по-армянски. Это мой кузен. Мурад Гарогланян.
— Ого! Пусть меня боронуют, обработают, подрежут соберут в кучу, сожгут, сорвут с дерева — дайте-ка я подумаю, что еще? Бросят в ящик, сорвут с виноградной лозы, и пусть меня съест по ягодке молоденькая девушка. Да, сэр, именно так, если это не слишком много. Вам не встретились рептилии?
— Какие еще рептилии?
— Да змеи.
— Ни одной не видали. Вода была слишком уж черная.
— Ах вот оно что! А водилась там какая-нибудь рыба?
— Не видали мы никаких рыб, — сказал Джо.
Перед магазином остановился «форд», из него вышел какой-то старик и по деревянному настилу перед крыльцом вошел в помещение.
— Открой мне бутылочку, Эббот, — сказал человек.
— Судья Гармон, — сказал бакалейщик, — я хочу представить вам трех самых храбрых калифорнийцев.
Бакалейщик указал на Джо, и тот представился:
— Джозеф Беттенкурт, я говорю по-португальски.
— Стефан Л. Гармон, — ответил судья. — Я немного говорю по-французски.
Бакалейщик показал на моего кузена Мурада, и Мурад сказал:
— Мурад Гарогланян.
— На каком языке вы говорите? — спросил судья.
— На армянском, — ответил мой кузен Мурад.
Бакалейщик открыл и подал судье бутылку, тот поднес ее к губам, сделал три глотка, ударил себя в грудь и сказал:
— Я чрезвычайно горд, что познакомился с калифорнийцем, который говорит по-армянски.
Бакалейщик указал на меня.
— Арам Гарогланян, — сказал я.
— Вы братья? — спросил судья.
— Двоюродные.
— Все равно. Теперь, Эббот, разрешите узнать, по какому поводу эта пирушка и ваше поэтическое волнение, если только это не бред?
— Вот эти ребята только что пришли сюда после того, как показали той старой реке, — пояснил бакалейщик.
Судья сделал еще три глотка, три раза неторопливо ударил себя в грудь и переспросил:
— После чего?
— Они только что явились после купания.
— И никого из вас не знобит? — спросил судья.
— Знобит? — сказал Джо. — Мы не больны.
— Больны? — бакалейщик громко расхохотался. — Судья, эти ребята голыми ныряли в черную зимнюю воду и пришли сюда пылающие летним теплом.
Мы доели бобы и хлеб. Нам очень хотелось пить, но мы боялись показаться назойливыми, попросив по стакану воды. Я, во всяком случае, боялся, но Джо не стал долго думать.
— Мистер Эббот, — сказал он, — можно нам воды?
— Воды? — спросил бакалейщик. — Вода существует для того, чтобы в ней плавали.
