удовольствия. Бог знает, чего она там начиталась или наслушалась о разных видах зависимости-у нее весьма странное представление о свободе. Она хотела пользоваться определенными, чисто внешними преимуществами замужества и при этом сохранять полную независимость, чего не выдержит ни один даже самый образцовый брак. Как я уже говорил вам,
я был женат и душой и плотью, она — нет. Я долгое время даже во сне не мог бы себе представить, что мы расстаемся, Аманда же была готова к этому всегда, каждую минуту. Во всяком случае, так мне кажется теперь, когда это происходит. Наша связь никогда не была для нее чем-то, к чему она прилепилась всей душой, она ни на секунду не расставалась со своей свободой. Она словно была покрыта защитной пленкой, она носила что-то вроде водолазного костюма, а брак был водой, которая не могла проникнуть сквозь водоотталкивающую ткань костюма. Может быть, именно потому я и был
так привязан к ней, что мне постоянно хотелось преодолеть расстояние между нами. И чем больше оно становилось, тем меньше я замечал безнадежность этой затеи. Я уподобился собаке, которая бежит за колбасой, привязанной к оглобле перед самым ее носом и которая не замечает, что таким образом тащит тележку.
Однажды она даже сама заговорила об испытанном оргазме. Это было, кажется, во время отпуска. Я спросил Аманду: «Что-нибудь не так?» Потому что не слышал никаких стонов и сладострастных вздохов. Да и взгляд у нее был какой-то безучастный. Я хорошо помню свои слова: «Неужто и вправду — холостой выстрел?» Она покачала головой и сказала, что мне, наверное, и ста лет не хватило бы, чтобы научиться хоть что-нибудь понимать в женщинах: как можно предположить неудачу именно тогда, когда удовольствие было особенно сильным?.. Она сделала самое язвительное лицо, какое только смогла, и спросила: что же ей теперь — в будущем за каждый оргазм выдавать мне квитанцию в виде стона или вздоха? Я в восторге принялся осыпать ее поцелуями и сказал: «Только не это!»
Если бы существовала наука об эротической акустике, я был бы, наверное, крупным специалистом: у меня тонкий слух на фальшивые звуки. Я умею отличать искусственные крики от естественных. Я всегда слышу, идет ли вздох из глубины души, или это всего лишь жалкая имитация. Однажды я вынужден был прервать связь с женщиной, потому что та была чересчур щедра на вопли блаженства: не успевал я к ней прикоснуться, как она начинала верещать подобно полицейскому свистку, словно в эту минуту исполнялись все ее заветнейшие желания. Это действовало на нервы. Она вела себя так, как я, по мнению Аманды, вел себя в своих публикациях по отношению к партии. Аманда была далека от подобного лицемерия — я имею в виду любовную жизнь. Уж если она закрывает глаза, то это, без всякого сомнения, результат определенной эмоции, если из грудн у нее вырывается возглас, значит, он не мог не вырваться. Такие проявления внутреннего состояния — надежные свидетельства, ни в чем она не бывала правдивее, чем в любви, хоть и пытается задним числом разубедить меня в этом. Знаете, какое у меня вдруг родилось подозрение? Что подобные утверждения ей нужны вовсе не для суда, а просто для того, чтобы лишить меня воспоминаний.
