Я отметил командировку и хотел идти к врачу, одноногому районному врачу, совершившему незаконную комбинацию с резиной. Но редакция газеты помещалась В том же исполкомовском коридоре, и я несколько отступил от наиболее разумного порядка работы.
Газета была маленькая, двухполоска, а редактор ее был молод, перспективен и смотрел вещам в корень. Он сказал:
— Резина — это только один факт. Там наверняка и других хватает. Да что там говорить! Вот вы к нему домой зайдите. Под каким–нибудь предлогом. Зайдите!
— А что у него дома? — спросил я.
— Вот посмотрите, — многозначительно пообещал он. Проявлять настойчивость было недипломатично, и я поинтересовался:
— А как врач он ничего?
— С этой стороны пока жалоб нет, — ответил редактор.
Я ждал. Я видел, что ему не терпится высказаться, и спокойно смотрел на милый редакционный стол с образцами шрифтов, прикнопленными к потертому дерматину.
Редактор высказался:
— Это же обыватель, стопроцентный обыватель! Знаете, какой у него дом? Ковры на стенах, — он загнул большой палец, — подпол — прямо овощехранилище, — он загнул указательный, — радиола, на холодильник в раймаге записался…
Редактор рубанул ладонью воздух.
— Да что говорить! Лампы дневного света у себя устроил…
Он возмущенно загнул мизинец и уже спокойней, по–деловому, проговорил:
— Надо бы, кстати, поинтересоваться, откуда на все это средства берет.
— Ну, лампы–то стоят недорого, — примирительно сказал я.
— Дорого не дорого, а деньги…
Я смотрел на него внимательно. Но нет — никаких признаков личной ненависти. Просто должностное рвение.
Я осторожно спросил:
— Ну, а вообще–то, как вы считаете, резина им действительно была необходима?
— Ну, знаете, — сказал он, — если каждый будет на необходимость ссылаться… Вот вы зайдите к нему домой…
Я зашел к нему домой.
Я думал об этом парне давно, с Москвы, и, конечно, как–то представлял его себе. В принципе представлять героя заранее — дело бессмысленное, даже мешает потом. Но мозг не машина — не выключишь…
Я придумал себе хорошего героя. Резкий жилистый парень с сильными руками, который ничего не отдал судьбе, кроме ноги: это уж от него не зависело. Хотел стать врачом — и стал. Хотел в глушь — здесь и работает. Лечит, оперирует, гоняет по горам на приземистой местной лошадке, и костыль за его спиной целится в небо, как ружье…
А парень был из деревенских, невелик, почти тщедушен, и голубизна его глаз была размытая, простоватая. И врач он был средний, нормальный средний врач, ничего больше. Я разглядывал его и так, и эдак, но с любой стороны он был средний: и по уму, и по способностям, и по характеру. Нормальный средний врач, работяга участкового масштаба с добросовестными руками и без малейшего признака крыльев.
