– Ну да, будут они тебя стесняться, – в голос загоготал Ворон. – Ты им что, подружка малолетняя? Это только в нашем мире ты говорящий, а в том мире ты тварь бессловесная, человеческой речи не понимающая. Не знаешь ответа на вопрос – так и скажи, мол, не в курсе. А ты все выкручиваешься, изворачиваешься, как уж на сковородке.
– С чего это я человеческой речи не понимаю? – тут же обиделся Гамлет. – Я все отлично понимаю. Другое дело, что ответить не могу. А так я – полноценный член ихнего общества. И ничего я не выкручиваюсь, я честно говорю: не знаю. Почему вы ко мне все время придираетесь, уважаемый Ворон? Я давно заметил, что вы ко мне плохо относитесь, не любите вы меня. Почему? Что я вам сделал?
– Ну что вы, Гамлет, – тут же вступил миротворец-Камень, – мы все к вам прекрасно относимся, любим и уважаем.
– Да? – Кот принял позу незаслуженно обиженного. – Вы все меня называете на «вы», и только уважаемый Ворон позволяет себе «тыкать» мне и обзываться. Я уж молчал, молчал, но это не значит, что я ничего не замечаю. Мне это неприятно. Мы с уважаемым Вороном на брудершафт не пили. Я требую, чтобы ко мне относились уважительно.
– Да кто ты такой… – начал было Ворон, но тут приподнял голову Змей:
– Друзья, давайте не будем выяснять отношения. Наш уважаемый Ворон относится к вам, дорогой Гамлет, ровно и по-дружески, просто у него такая манера общения. Не надо на него обижаться, он со всеми нами на «ты» и всех обзывает. Если вы заметили, меня – больше всех. Такой характер. Уверяю вас, что ничего плохого он за душой не держит.
Заступничек, едрена-матрена! Разве Ворон просил эту кишку позорную за себя заступаться? Дожили! Уже Змей выступает в защиту Ворона, смертельного врага, а дальше что будет? Все с этим Котом пошло наперекосяк, ну все! Надо придумать, как от него избавиться.
Во вторник в театре выходной, и Евгения Федоровна Арбенина поехала к Елене Богомоловой узнать, не нужна ли помощь. Она долго колебалась, ехать или ограничиться звонком по телефону, но потом решила, что девочке не помешает моральная поддержка «глаза в глаза». И снова вопрос: когда и куда ехать? Днем в больницу, где, как Арбенина знала, Елена проводит время ежедневно, или вечером домой. Поколебавшись, Евгения Федоровна выбрала домашний вариант: после болезней и смертей пятерых своих мужей больниц она не любила и боялась. «Успею еще належаться в них, когда придет время и обрушатся всевозможные болячки, – думала актриса, выруливая из своего уютного двора на шумную, забитую автомобилями Тверскую. – И куда они все едут в такое время? Уже всем спать пора, а они все тащатся куда-то…»
