– Не вздумай замешкаться, пацан, убьют, – шепнул мне на ухо стоявший рядом мужик. – Настоящие изверги, – добавил он, и от его слов у меня по спине пробежал неприятный холодок.
Одно дело, когда перед тобою оказывается такой же, как и ты, арестант, с которым тебе придется вступить в схватку, – и совсем другое, когда перед тобою лютые, как звери, конвоиры, которым ты не можешь даже слово сказать поперек.
Послышались выкрики фамилий и топот ног. Все это смешивалось с собачьим лаем и вскриками арестантов, которых подгоняли дубинками. Наконец настала моя очередь. Все происходило как в тумане. Вначале я услышал свою фамилию и, подхватив баул, бросился по узкому коридору к стоящему в дверях конвоиру, который держал мое дело, запечатанное в конверт. Все дела осужденных всегда следовали за ними, куда бы их ни отправили. Спецчасть запечатывала дело в специальный конверт, на который приклеивалась фотография и основные данные: фамилия, год рождения, место жительства и, конечно же, срок и статья. Иногда на конверты ставились специальные пометки в виде значков. Например, две буквы БС в углу конверта означали, что осужденный – бывший сотрудник, а значит, сажать его с остальными строго воспрещено, так как его сразу могут замочить. Синяя полоса поперек конверта означала, что осужденный склонен к самоубийству, и его подвергали самому тщательному обыску, заглядывая во все отверстия организма. Но самым зловещим знаком была красная полоса. Она означала, что осужденный склонен к побегу. На таких арестантов было страшно смотреть, когда их везли по этапу. Любой конвой без лишних разбирательств «метелил» их так, что мама не горюй. Чтобы, как говорится, даже мысли не возникло о побеге. Иногда подобные полосы ставили отрицалам, отправляя их на этап на другую зону. Обозлившаяся администрация колонии, где находился авторитет, без всяких причин лепила ему на дело красную полосу, а там уже на этапе его ждала неминуемая расправа со стороны конвоя. Таким образом администрация мстила авторитетам за причиненную на зоне головную боль. И хотя на моем деле не стояло никаких обозначений, эксцессов избежать не удалось. Подскочив к конвойному, я почему-то напрочь забыл свою статью.
– Статья! Срок! – заорал конвойный.
Но все было бесполезно, я ничего не помнил. Не то чтобы я испугался или растерялся, просто поймал какой-то ступор, и все. Недолго думая, ко мне подскочил второй конвойный и саданул дубинкой по почкам, от чего у меня в глазах потемнело.
