Его барак был поделен надвое. В одной половине жили сидельцы из его отряда, а во второй, которая находилась за звуконепроницаемой стеной из толстой фанеры, жил он и его окружение. Шесть одноярусных шконок были расположены вдоль стены. Посередине стоял круглый дубовый стол. А в углу находилась своеобразная столовая зона, где размещался холодильник, телевизор и прочая бытовая техника.
Мы с Матросом разместились за столом, оставив остальных дожидаться нас за стенкой. Граф тоже отправил лишних «погулять», тормознув только двоих «качков», по всей видимости, бывших спортсменов-тяжелоатлетов.
– Как дела в общаке? Всего хватает? – в первую очередь спросил я, так как Граф был смотрящим за зоновским общаком.
– Все в поряде. Гревы на кичи отправляем регулярно. Последний груз с воли получили только вчера. Вот только с деньгами не очень. Менты сейчас, сам понимаешь, кроме денег, ничего брать не хотят, а договариваться с ними как-то надо. В былые времена, помнится, дашь им нож хороший или резные нарды – и делай что хочешь. А сейчас им только лавэ подавай. Ни на какие цацки никто из них и смотреть не желает.
– Сейчас деньги всем нужны. На них весь мир держится. Куда ни сунься, везде валюта. – Я сделал характерный жест, потерев большим пальцем по указательному и среднему. – А меценатов, на воровские нужды желающих скидываться, с каждым годом становится все меньше и меньше…
– Вот я хотел с тобой поговорить на эту тему, Самсон, – перевел вдруг разговор Граф.
– Что за тема?
– Кое-что хочу организовать, но мне будет нужна твоя помощь, – уйдя от прямого ответа, ответил положенец.
Я понял, что он желает поговорить со мной с глазу на глаз, но сказать об этом при других означало бы высказать им свое недоверие.
– Приходи вечером, потолкуем, – предложил я. – У меня к тебе, кстати, тоже есть один базар. Давай поступим так. Приходи ближе к полуночи, когда менты успокоятся. Договорились?
Граф посмотрел на меня внимательным взглядом, но я, как ни в чем не бывало, протянул ему руку.
– Договорились, – согласился положенец, и мы отправились к себе.
До вечера, а уже тем более до полуночи еще была уйма времени, и я решил снова обратиться к своему письму к сыну. Предупредив Шамана, чтобы меня без особых причин не тревожили, я принялся продолжать писать свое послание.
«…После того как я порезал активистов на малолетке, администрация решила замять это дело, и поэтому мне не добавили новый срок, а дали спокойно дожить положенные месяцы до совершеннолетия и отправили на взросляк, то есть во взрослую колонию. Уже попав в камеру, где находились взрослые арестанты, я почувствовал, как у меня с плеч свалился тяжелый груз, который лежал на мне все то время, пока я находился на малолетке. Я почувствовал неописуемую свободу. Здесь не было активистов, никакой строгой иерархии и всего того, что было там.
