— С каких это пор ты обзавелся мобильником? — удивился Дрю. — А говоришь, не меняются привычки.
— Пришлось, — коротко ответил Стэн. — Ну все, мне пора бежать, дружище. Эх, если бы ты приехал…
Эндрю Донелли бросил трубку на ковер. Рыжий Шредер повел во сне ухом.
Если бы ты приехал, Дрю. Если бы ты приехал…
Крямц, тым дым, крямц, тым дым, крямц… Да что же это такое?!
Дрю разодрал склеенные ресницы и сморщился от острой боли, спицей пронзившей оба виска одновременно. Что за боль? Что за звуки? Что за жесткая, узкая, чертовски неудобная кровать, прах его побери?!
И вообще, где он находится?
Крямц, тым дым…
Дрю во все глаза уставился на широкий квадратный экран, в котором проносились до боли знакомые места…
Откуда-то из темноты выскочил Шредер. Пес поставил на кровать — а точнее, на спальное место — свои тяжелые лапы и лизнул хозяина влажным шершавым языком.
— Я бы сказал тебе «доброе утро», приятель, — морщась от боли, произнес Дрю. — Но утро, судя по всему, еще не наступило.
Дрю попытался вспомнить события, предшествовавшие тому, как он и его собака оказались в поезде, но больная голова работала хуже паршиво отремонтированного факса и не хотела выдавливать из себя нужную информацию.
Посредником между Дрю и миром живых стал проводник, который через несколько минут постучал в дверь купе. Проклиная себя за то, что позволил своей бездонной глотке взять верх над затуманенным разумом, Дрю выслушал поучительнейшую историю о том, как некий пьяный писатель пристал к проводнику с вопросом, не продает ли тот билеты на поезд.
Поначалу проводник пытался объяснить писателю, что билетов на поезд он не продает и в поезд с собаками не пускает, но писатель был непреклонен. Он вовсе не мог потерпеть до завтра, прийти в себя, выспаться и поехать одним из утренних поездов. Ему так срочно понадобилось поехать в Ноувервилл, что он готов был выложить за билет двойную — нет, даже тройную — цену.
Оказалось, в Ноувервилле у писателя заболела бабушка, которую ему срочно понадобилось навестить. Причина была воистину уважительной и заслуживающей сочувствия, поэтому проводник не только согласился, но и выделил с горя напившемуся писателю и его собаке-поводырю целое купе в полупустом поезде, который, кстати говоря, через пятнадцать минут должен остановиться в Ноувервилле.
— Спасибо, — только и смог выдавить Дрю. Через пятнадцать минут они со Шредером — несчастной жертвой хозяйского самодурства — стояли на ноувервиллском вокзале и вдыхали сладкий запах поздней ноувервиллской осени. Добрый проводник не отказал Дрю в еще одной малости и дал таблетку от головной боли, так что только сейчас, когда боль немного отступила, Дрю смог по-настоящему осознать весь смысл произошедшего и провести ревизию собственных карманов.
