IV. ЛЮБОВЬ
"Пусть те, кому неведомо это состояние, представят себе
по опыту любви в этом мире, какой должна быть
встреча с самым возлюбленным существом"
(VI 9, 9, 39)
Как известно, система Плотина
признает два уровня в пределах Божественной реальности. Она показывает путем
философского рассуждения, что если мир Форм идентичен Мысли, которая вечно сама
себя мыслит, эта мысль тем не менее не может быть
началом всех вещей, как думал Аристотель. Действительно, поскольку она сама
себя мыслит, она подчиняется разделению на субъект и объект. Следовательно, ее
единство подразумевает также и двойственность. К тому же, если она есть мир
Форм, она обладает множественностью и разнообразием, мешающим ей быть первичным
единством. Тогда за ее пределами надо предполагать наличие Абсолютного
единства, начала до такой степени единого, что оно само себя не мыслит.
Это всего лишь рассуждение; и это
рассуждение, не выходящее за рамки сознания и рефлексии, не дает нам
возможности узнать по-настоящему уровни Божественной реальности, между которыми
оно проводит различие. Оно не более чем предварительное упражнение, опора,
трамплин. Для Плотина знание – всегда испытание, более того, внутренняя
метаморфоза. Дело не в том, чтобы рационально знать, что Божественная
реальность имеет два уровня, а в том, что нужно внутренне подняться до этих
уровней и ощутить их в себе как два различных тона духовной жизни.
Как мы говорили, мир Форм,
существующий в пределах Божественной мысли, уже воспринимался мистически, в
качестве чистого факта, который можно только созерцать. И это созерцание было
внутренним переживанием, на уровне нашего "я", где оно совмещалось с
самосозерцанием, присущим Божественной мысли.
Но затем, возвращаясь в область
размышления и вспоминая о влюбленном созерцании, в котором он, зачарованный
присутствием Жизни и Божественной мысли, как бы забылся, Плотин сможет
различить в рамках вышеописанного переживания след более глубокого, более
интенсивного и волнующего, хотя еще и не осознанного чувства – любви. И,
узнавая ее проявления, он предощутит существование чего-то такого, для чего Ум
(иначе говоря, Божественные Жизнь и Мысль) есть лишь средства выражения.
Зрелище Божественной жизни в мире
Форм внушает нам пламенную любовь. Но почему мы любим? Что такое любовь? Как бы
прекрасен ни был объект, достаточно ли этого, чтобы объяснить нашу любовь к
нему?
"Душу могут привлекать предметы очень далекие и
гораздо ниже ее. Если она чувствует к ним сильную любовь, то не потому, что они
таковы, какие есть, а потому, что к ним присоединяется дополнительный элемент,
нисходящий свыше" (VI 7, 21, 10).
