Только после того, как доктор закрыл эти уставленные в пространство мертвые глаза, он разрешил остальным взглянуть на Блейка. Пока те осматривали мертвеца, доктор лихорадочно и вместе с тем весьма тщательно обследовал безжизненное тело поэта. Стараясь не замечать нервной дрожи в руках, он скрупулезно изучал состояние трупа, время от времени сообщая о результатах осмотра своим спутникам, которые стояли рядом и с жадностью ловили каждое его слово. Однако докладывал доктор отнюдь не обо всем, что открывалось ему: некоторые свои выводы он благоразумно держал при себе – в противном случае они наверняка натолкнули бы его компаньонов на слишком опасные для заурядного человеческого ума размышления. Впрочем, не одному лишь доктору открывались странные обстоятельства этой загадочной истории: пока он возился с телом Блейка, кто-то из его помощников заметил вполголоса, что только ворвавшийся в комнату ветер мог наделать такой невообразимый сумбур на письменном столе Блейка и так сильно спутать его шевелюру – а между тем, хотя окна студии, равно как и двери, ведущие из нее в библиотеку, были распахнуты настежь, день выдался совершенно безветренным, и в этом прекрасно отдавали себе отчет все участники расследования.
Один из мужчин начал было собирать валявшиеся там и сям машинописные листы и складывать их в аккуратную стопку, но доктор Морхауз остановил его встревоженным жестом. Он уже успел разглядеть текст на листке, торчавшем из машинки, и написанное так поразило его, что, внезапно побагровев, он тут же извлек страницу из каретки и лихорадочно затолкал себе за пазуху. После этого он сгреб в кучу остальные страницы рукописи и с такой же поспешностью рассовал их по своим карманам, даже не пытаясь уложить их сколько-нибудь поаккуратнее. Его поразило даже не столько содержание текста, сколько то, как он был напечатан – буквы на странице, оставленной в машинке, несколько отличались от букв на других листах, а сила удара в обоих случаях была явно неодинаковой. Может быть, это ничем не подкрепленное впечатление и не заслуживало столь пристального внимания, если бы не еще одно обстоятельство, которое доктор старался тщательно и пока довольно-таки успешно скрыть от своих спутников, так же как и он сам слышавших стук пишущей машинки
Блейка каких-нибудь десять минут тому назад. Обстоятельство это являлось настолько противоестественно жутким, что доктор пытался пока не думать о нем, намереваясь вернуться к размышлениям над его дьявольской сущностью несколько позже, в уютной тиши своего кабинета. Он практиковал уже более тридцати лет и по праву снискал себе репутацию специалиста, от которого ни один, даже самый пустяковый и малозначительный факт, не мог ускользнуть незамеченным – и сейчас, после скрупулезного осмотра мертвеца, застывшего в своем кресле с широко раскрытыми глазами и искаженным от ужаса лицом, у него не оставалось никаких сомнений в том, что
