Тот», кто, несмотря на чрезвычайно противоречивый характер имеющихся документов и других источников, все же склонен полагать, что инициатива первоначальных дипломатических демаршей и последующего неофициального зондажа исходила от советской стороны, должен по крайней мере признать, что антикоминтерновский пакт представлял собой на этом пути серьезное препятствие[25]. Правда, очевидцы из числа аккредитованных тогда в Москве германских и других дипломатов, основываясь на собственных наблюдениях, высказывали предположение, что и после обнародования содержания антикоминтерновского пакта Советское правительство было готово к укреплению своего международного положения и улучшению германо-советских отношений путем заключения двусторонних соглашений с Германией. В дальнейшем к такой точке зрения склонялся в своих воспоминаниях, изданных в период «холодной войны», Густав Хильгер[26]. Подобное предположение высказывали и другие западные дипломаты, например бывший американский посол Джозеф Дэвис[27], ссылавшийся на «мнение некоторых из находившихся здесь долгое время дипломатов», и французский посол Робер Кулонд[28], опиравшийся на личные наблюдения. Вслед за ними вопрос о наличии готовности Советского правительства к оживлению торговых связей с целью возобновления политических переговоров с Германией даже в период между заключением антикоминтерновского пакта и Мюнхенским соглашением, не имея доказательств, но по меньшей мере в качестве гипотезы, обсуждали и ученые историки[29].
Еще сложнее обстоят дела с доказательствами, относящимися к периоду после подписания 1 октября 1938 г. Мюнхенского соглашения. И хотя поборники указанного выше тезиса № 1 — а это прежде всего журналист Анджело Росси, которого не следует путать с итальянским послом в Москве Аугусто Росси[30], и особо ревностный шведский историк Свен Аллард[31] — утверждали, что Сталин «сразу же после Мюнхенского соглашения и еще интенсивнее с декабря 1938 г. (Росси), а также «в конце 1938 и начале 1939 г.» (Аллард) вновь предпринял «серьезные попытки» добиться соглашения с Германией, но никаких фактов в подтверждение своих слов они не привели.
Не в лучшем положении с точки зрения доказательств находятся также историки, воспринимающие отчетный доклад Сталина XVIII съезду ВКП(б), сделанный им 10 марта 1939 г., как прелюдию к новой советской инициативе, направленной на сближение с Германией. Их число велико
