— Завтра ты не подымешься, — ровно сказал Корвет. — Завтра — это уже сегодня. Хоть пару суток, но отлежаться тебе надо.
— Да о чем ты говоришь?! Это же мой учитель! Это же суперхамство, если я не буду на похоронах! Старик на чужбине помер, перед отлетом мы с ним даже проститься не успели по-человечески. Он же меня со школьных лет ведет, с тех пор, как на олимпиаде по физике приметил. Он, можно сказать, мой второй отец.
— Он уже мертвый, — тяжело уронил Корвет. — И твоих прощальных слов не услышит. Да и вообще, на закорках я тебя на кладбище не потащу. А к тому же…
— Что к тому же?
— К тому же нам надо в этой берложке немного пересидеть, после всех этих историй.
— Так значит, у нас не все чисто получилось? — нахмурился Илья.
— Не знаю. В таких делах вовсе чтоб чисто — редко когда получается…
Боль в ногах еще ощущалась, но если особо не дергаться и не напрягаться, то кое-как шагать было можно. Хочешь не хочешь, а следовало отправляться на работу, хотя практического смысла в ней с каждым днем становилось все меньше.
Илья выехал из Ивантеевки рано поутру — даже не попрощавшись со старым хирургом Евгением Григорьевичем и не разбудив ни Корвета, ни Римму.
Широкая лента Ярославского шоссе встретила его солнцем и полной пустотой — по раннему часу движения почти не было. Илья позавидовал Корвету и Римме, которые остались в добром доме старика. Корвет сейчас продерет глаза, возьмет удочки и пойдет на рыбалку — не столько добычи ради, сколько для душевного отдохновения. Римма, разумеется, нагишом залезет на крышу и весь день пролежит на солнце, чтобы приобрести дивный весенний загар, который полезен даже инопланетянкам. А ты — двигай на работу, потерявшую всякий внутренний смысл, радость и уже не дающую надежд. Что за времена переживает мать-Россия в 1995 году…
По просыпающейся Москве Илья за полчаса добрался до дому, поднялся на третий этаж и вошел в свою небольшую двухкомнатную квартиру, которую в жизни бы не получил, не помоги ему академик Всесвятский-Лада, на похороны которого он, Илья, неблагодарный поросенок, не явился.
Илья наскоро принял душ, проглотил чашку кофе, переоделся и уже собирался выходить, когда коротко брякнул звонок у дверей.
На пороге стоял парнишка лет пятнадцати, очкастый и хиленький, как и положено всем умненьким мальчикам с большим будущим в области науки или искусства.
— Здравствуйте, — сказал он. — Я услышал через стенку, что вы вернулись.
— Привет, Денис. Мог бы и не торопиться.
