- Неприятности? - воскликнул король.
- Да, ваше величество, и мне кажется, вам следовало бы выйти.
Король поднялся, Пифия тоже.
Он ничего не сказал, и гости за столом следили за ним, не зная, следует ли им тоже выйти вслед за ним. Однако они покорились жесту майора Данило и остались сидеть.
Король вышел из столовой и быстро направился в вестибюль дворца. Теперь Пифия расслышала голоса и крики, которые раздавались рядом с дворцом.
В зале находилось множество людей, в том числе и слуги, стоявшие у дверей.
Поскольку двери были стеклянные, сквозь них можно было все увидеть.
По обеим сторонам дверей располагались окна.
- Что случилось? - спросил король у майора Данило.
- Это городская молодежь, которая уже давно пытается бунтовать и подбивает других, - ответил майор, - теперь они пришли сюда, чтобы протестовать по поводу колоссальных сумм, потраченных на свадьбу, в то время как у них нет работы и им нечего есть.
Король нахмурился.
Подойдя к двери, Пифия увидела огромную толпу, собравшуюся перед дворцом, и часть протестующих проникла даже на лестницу.
Люди жестикулировали и кричали, но солдаты не давали им подойти ближе.
И она и король долго молча смотрели на них. Адъютант, стоявший сзади, произнес:
- Генерал прибыл, ваше величество.
Король повернулся, чтобы поговорить с генералом. В этот момент, как будто повинуясь голосу, говорившему ей, что делать, Пифия поняла, что это ее шанс. Она тихо обратилась к майору Данило:
- Я выйду, чтобы поговорить с ними. Не позволяйте никому следовать за мной.
Он глядел на нее с изумлением, и она добавила:
- Я знаю, что так нужно. Откройте дверь!
На секунду их глаза встретились.
Как будто осознав, что ею движет более могущественная сила, он повиновался.
Он приоткрыл дверь, чтобы только она могла проскользнуть, и снова ее захлопнул.
Пифия подошла к верхней ступеньке.
- Встаньте с одной стороны! - приказала она солдатам.
Они обернулись и посмотрели на нее с удивлением, но послушались приказа.
Теперь толпа увидела ее.
Пифия возвышалась над ними, и те, кто толпился на лестнице и на дороге, увидели, что она одна.
Диадема ее сверкала, а в своем наряде она казалась эфирной и в то же время прелестной.
