Если командир взвода Пригала, лейтенант Муравьев, считал его своим личным крестом, который ему придется нести до конца дней, то Палач смог значительно улучшить показатели своей роты, донимая нерадивых и тупых солдат вопросом, сколько они платят Пригалу за уроки. Многие подозревали – и не без оснований, – что Хенке держит Пригала при себе из чистого любопытства, стремясь увидеть, что тот выкинет в следующий раз. Справедливости ради следует отметить, что по крайней мере в двух сражениях Пригал сработал именно так, как от него требовалось, хотя и по абсолютно неверным причинам.
Верещагин закрыл глаза.
– Попробую угадать, чем это кончилось. Пока Пригал размышлял, почему спирт не выливается, бак взорвался.
– Очевидно, ты лучше Пригала разбираешься в физике. Как ни странно, с ним все в порядке, если не считать полностью выгоревших бровей, – закончил Харьяло.
– Пожалуйста, передай батальонному сержанту, что он не может расстрелять рядового Пригала, если только тот не повторит свою попытку. Что еще говорил Юрий?
– Просил передать, что «chizhiki» опять не дают ему покоя.
Верещагин усмехнулся. «Чижиками» называли бюрократов в мундирах. Не говорящие по-русски солдаты утверждали, что это самое страшное ругательство в устах батальонного сержанта Малинина. Вполне возможно, так оно и было. Улыбка исчезла с лица Верещагина.
– Что сказал онколог? – спросил он.
Харьяло нахмурился.
– То же, что и в прошлый раз. С применением химиотерапии, облучения и замены клеток он дает Юрию максимум двенадцать месяцев.
– И как это воспринял Юрий? – настаивал Верещагин. Санмартин отвел взгляд.
– Как и прежде. Вежливо сообщил врачу, что умрет только когда ему заблагорассудится – а именно: спустя четыре минуты после того, как я удостоверю его негодность к строевой службе. – Лицо Харьяло исказила гримаса боли. – Антон, Юрий научид меня, как быть солдатом. Он знает об этой профессии больше, чем Господь Бог. Как я могу приказать ему собирать вещи и отправляться умирать, потому что он больше не в состоянии выполнять свою работу?
– Ты не можешь, Матти, и я тоже не могу. Мне приходилось делать много малоприятных вещей, но всему есть границы. – Верещагин приложил ухо к радио и заметил: – Петр вставляет фитиль взводу Мигера. Что ты думаешь об АДС?
– Аксу, Рауль, Петр и я сошлись на том, что они что-то замышляют. Петр считает, что у них полно мальчишек, желающих самоутвердиться. В лесу с ними не будет особых неприятностей – они голодны и сбиты с толку. А вот городские ребята могут попытаться спровоцировать адмирала Хории.
