– Да, хотел бы я знать, сможем ли мы их нейтрализовать, прежде чем они осуществят достаточно бессмысленных актов насилия, чтобы побудить Хории ответить столь же бессмысленными репрессиями. Пожалуйста, напомни Петру, что террористов лучше брать живыми – от них может быть польза.
Харьяло кивнул, понимая, что Полярник по-философски воспримет подобные требования. Хотя Коломейцев искренне полагал, что брать в плен определенные категории личностей – в частности, студентов-террористов – пустая трата сил, он привык к своеобразному взгляду Верещагина на эту проблему.
Верещагин посмотрел на часы.
– Мне нужно возвращаться в штаб-квартиру Хории. Дашь знать, как здесь идут дела.
Харьяло снова кивнул.
– Если хочешь, попрошу Ханса выбрать для тебя книжку поинтересней.
– Спасибо, Матти, но может показаться немного вызывающим, если я в такой момент буду слоняться с книжкой по штаб-квартире адмирала Хории.
– А еще все-таки чисто теоретически существует опасность, что ребята из АДС, мерзнущие в своих промокших палатках, могут попробовать затеять с нами свару, пока мы тут палим друг в друга холостыми патронами. Что ты собираешься сообщить адмиралу?
– Откровенно говоря, – признался Верещагин, – я не собираюсь обсуждать с ним эти вопросы.
Харьяло объявил об окончании учений спустя девять часов, когда значительные части обеих рот оказались «выведенными из строя». По пути назад Санмартин заглянул в казарму 3-й роты на окраине Йоханнесбурга.
В ротной столовой дородная Каша Владимировна прервала свои хореографические этюды у плиты, чтобы поприветствовать его. Не слушая возражений, она усадила Санмартина всего в нескольких футах от рояля, на котором играл Летсуков, сунув ему в одну руку полную тарелку, а в другую чашку чая, которого офицер терпеть не мог. Вспомнив об этом, кухарка забрала чай и вылила его в цветочный горшок, избавив Санмартина от необходимости дожидаться, пока она повернется к нему спиной.
Летсуков играл «Героическую» симфонию Бетховена, которую именовал «корабельной музыкой» – капитаны боевых транспортов часто включали ее запись во время десантных операций. Зейд-Африка была третьей планетой, на которую со всеми предосторожностями доставили рояль Летсукова.
На стене столовой висела надпись: «Торговцам и кошкам вход воспрещен!» Санмартин усмехнулся. С тех пор, как он сдал командование 3-й ротой, здесь мало что изменилось.
Наблюдая за трапезой солдат, он узнавал среди них русских по тому, как они малюсенькими кусочками ели черный хлеб. Самые старшие среди них были детьми во время последовавшего за катастрофой голода, когда один ломтик хлеба был обедом, а другой – ужином. Сейчас им было лет тридцать пять – тридцать семь, но это являлось результатом временного сдвига, когда батальон перебрасывали из одной колонии в другую. На Земле их помнили только глубокие старики. Эти люди знали, что такое голод, и знали це. ну хлебу.
