влияние нашей теперешней индустрии науки. Суровое илотство, на которое нынче всякого осуждает чудовищный объём наук, является главной причиной того, что более одарённые, богатые,
глубокие натуры уже не находят достойного их воспитания,
а также воспитателей. Ни от чего наша культура не страдает
больше, нежели от изобилия чванливых подёнщиков и людей ущербных: наши университеты служат, против воли, настоящими теплицами для подобного оскудения духовного инстинкта. И вся Европа уже понимает это — большая политика никого не обманет... Германия всё больше слывёт европейской
низиной. — Я всё ещё
ищу немца, с которым
я мог бы быть на свой лад серьёзен, — но во сто крат больше ищу такого, с которым я мог бы быть беззаботен! —
Сумерки идолов: ах, кто бы понял нынче,
от какой серьёзности отдыхает тут отшельник! — Беззаботность в нас самое непостижимое...
4
В общем и целом: то, что немецкая культура приходит в упадок — это не только очевидно, но и совершенно закономерно. В конечном счёте, никто не может дать больше, чем у него есть — это относится и к отдельным личностям, и к целым народам. Если растрачиваешь себя на власть, на большую политику, на экономику, международные отношения, парламентаризм, военные интересы, если отдаёшь имеющуюся в твоём распоряжении меру разумения, серьёзности, воли, самопреодоления на эту сторону, то для другой стороны у тебя этого уже не найдётся. Культура и государство — антагонисты, и не стоит обманываться на этот счёт: «культурное государство» есть просто современная идея. Одно питается другим, одно преуспевает за счёт другого. Все великие эпохи культуры суть эпохи политического упадка: что велико в смысле культуры, то было неполитичным, даже антиполитичным...>{60} У Гёте сердце заходилось от феномена Наполеона, — во время «войн за свободу» оно у него зашло... В то самое мгновение, как Германия выдвинулась в качестве великой державы, Франция приобрела новое значение в качестве державы культурной. Уже сейчас много новой серьёзности, много новой духовной страстности перекочевало в Париж; к примеру, вопрос пессимизма, вопрос Вагнера, почти все психологические и артистические вопросы трактуются там несравненно тоньше и основательнее, чем в Германии, — немцы даже не способны на серьёзность такого рода. — В истории европейской культуры возникновение «рейха» означает прежде всего одно: перенос центра тяжести. Везде уже знают: в главном — а им остаётся культура — немцы больше не принимаются в расчёт. Спрашивают: можете ли вы указать хоть на один имеющий европейское
