А ведь права девка. Если
бы кричала, слезы точила, ножкой топала, не поверил бы.
Встала Анна. Плечи в
сетчатую шаль тесно укутала, концы на груди стиснула. В дверях обернулась и отсекла
пресным голосом:
- На косе удавлюсь.
Бояре, а зачем пришли?
Молодые, а зачем пришли? Бояре, нам невеста нужна, молодые, нам невеста нужна! Бояре,
а какая вам мила, молодые, а какая вам мила? Бояре, нам вот эта мила, молодые, нам
вот эта мила. Бояре, она дурочка у нас, молодые, она дурочка у нас. Бояре, а мы
плеточкой ее, молодые, а мы плеточкой ее. Бояре, а мы пряничком ее, молодые, а мы
пряничком ее. Бояре, у ней зубки болят, молодые, у ней зубки болят. Бояре, не валяйте
дурака, отдавайте нам невесту навсегда.
Ранним утром снарядили
на вороньем дворе крытый возок, неказистую калмыцкую кибиточку. Поставили в оглобли
конька пузатого мужицкой породы, такого бородатенького мохнаяка - который везет
не шибко, да увозит далеко.
Как от пожара бежала
из Москвы Анна Шереметьева, не следила, какое барахло в скатки да баулы сонные барские
барыни укладывали.
Куда Господь пошлет,
туда и поеду - в Тверь, в Саратов, в Рязань, в Чухлому, лишь бы подальше от Харитоньева
переулка.
Отец и братья средние
торопливо провожали, крестили мелко, придумывали, как свадебный отказ преподать
несбывшимся сродникам, Анна стояла в сенях, грызла на добрую дорогу черствую просфору.
Села на скамью, резко
полог задернула.
Лоб горячий сдавила пальцами.
Ёкнул конек селезенкой, тронул рсцой с места, взвизгнули смазные оси, замесили ободья
расступицу вселенскую.
Пророчица Анна и Николай
Чудотворец на двойной доске запеклись недописанные. Отступил зограф болгарский.
Уронил кисти, устал и заснул на сквозняке.
Вся Москва вслед Анне
Шереметьевой из лабазов, да келеек девичьими и бабьими голосами запричитала, расстелила
стон:
- Ду - ура!
Глава 10
Пошли девОчки завивать
веночки. Кто венков не вьет, того матка умрет, а кто вить будет, тот жить будет!
- Ай, русалочки, русалочки,
умильные русалочки, правду молвите, какой мерой лен да пшеничка уродятся? По колено,
или по пояс?
- По пояс, кума, по пояс,
как на жирном погосте.
- Хорошо, хорошо, мои
русалочки, нате вам шмат сальца человечьего, подсластитесь напоследок, тем, что
плохо лежит!"
Вместо человечьего клали
на межах сало поросячье, русалки близоруки - дай-то Бог ошибутся угощением.
С обманными песнями и
наговорами по луговинам подмосковным голубым бродили пьяные русальщики, весну хоронили,
таскали высоко на оглобле конский череп, взнузданный и расписанный в четыре основных
лубочных колера: красным, желтым, зеленым, синим.
