Еле-еле пробивалось солнце
сквозь густую резную листву.
На лысых валунах сидели
змеи и ящерицы, пили солнце, раскрыв пасти, и грелись. Знала Анна, что солнце красное
сосать - перед Господом преступление.
Бродила Анна по сонному
саду босиком, без пояса, в посконной рубашке до земли, как мужичка, тосковала, искала
пропажу, а найти не могла. Раздвигала рогатым прутиком мокрые травы, висячие лозы,
крапивицу могильную в рост. Пахло в ответ так, уж и не поймешь чем, сладко и жутко,
не садовые ароматы - а будто франты душатся - привозными снадобьями, дотошно знакомый
запах.
Большая пропажа у Анны
во сне. Одна надежда - на рогатый яблочный прутик, может быть воду искала, давно
батюшка хотел новый колодец рыть, старые то все повысохли, лягушиной икрой запакостились.
Бросила бы все Анна,
бежала бы из сада без души, а нельзя - на воротах башкир сторожил в войлочной шапке,
и у башкира - нож в сапоге, а рожа косая. Одним глазом башкир дозорничал, вторым
- спал.
Ограда высока, узоры
частые - не перелезть, не протиснуться. Зелень так растет и растет на глазах -как
наяву не бывает - тут усик завился, тут отросток землю вспорол, там почка лопнула,
а прямо - кусты стеной поднялись - колючие - и все смородина, гроздями перепуталась
- манили из темноты зеленой духовитой ягоды - красные, белые, черные.
Жестоко жаждала Анна,
на языке плохой желчный налет, смородина в рот так и просится, щекотно даже - взять
бы красную гроздь, окунуть в губы, да сорвать круглые ягоды, раздавить кисленькие,
вынуть вон пустую веточку с черешками.
Но нельзя ягоду брать
- в колючих лозах сидели звери.
Орел подстреленный, телец заколотый, лев курчавенький,
медный лоб, будто не живой, а из плюша нарочно сшитый. Смотрели звери на Аннушку,
молча, не мигали. У зверей под армянскими древними излуками бровей мерцали глаза
человеческие.
Анна во сне силилась
вспомнить - чьи глаза и не могла.
Шаг. Другой. Просвет.
Вынрнула Анна из орешника и обмерла - лужок круглый перед ней открылся, проплешинка,
напоследок солнцем залитая.
За оградой, за земляным
раскатом сада текла кольцом замкнутая безобразная Яуза, несла коромыслами мосты
горбоносые, на вязком чугунном плесе плыли краснобокие яблоки - подавилась яблоками
Яуза.
А на том берегу Андрониев
монастырь по колено в живом городе тонул, солнечные маковицы с крестами ослепили
Анну.
Знакомое место - вся
родня в подполе холодном у пят Андрония от века лежит и матушка.
