Сорвались лошади в смертельный
галоп и стали, еле дыша, струнными ножками в перебор, смертный снег взрыли.
Здесь.
Острый конек амстердамский,
на скамье сидя, примеряла Анна к белому мягкому сапожку равнодушно. Кавалер, как
всегда, отворачиваясь, затягивал ремешки на голени невестиной. На треуголке яшмовая
застежка тлела волчьим оком.
Чертили муэдзинские узоры
красивые конькобежцы рука об руку. Много фигурок на льду резвилось - красные, синие,
зеленые, долговязые тени на катке перепутались стрекозами. Кто падал, оскользнувшись,
кто в снежки с озорством баловался, молодым смехом наполнили Кусково пары -шерочки
с моншерочками, снег испестрили, яблоки зимние грызли, лёд лезвиями изрезали, в
гроте целовались, смяли под мехом малые груди сверху вниз.
Далеким хором колоколен
напоминала о себе Москва.
Оранжевое несносное небо
над кованой оградой металось, громоздило вековечные вьючные облака, молчало в кровоточивости
вечерней.
На острове белели фартухи
холуев расторопных, дичь жарили на корице и гвоздике вместо дров, на пылком морозе
расставили таганцы, варили пунш и глинтвейн.
Накаталась досыта Анна,
закружилась голова, и близко померещилась черная подледная водица, Анна обронила
муфту и в общей веренице потеряла спутника. Еле-еле сама сняла коньки, побрела на
остров.
И нашла Кавалера, там,
у жаровен.
Стоял он на ровном убитом
снегу, простоволосый, закраснелся лицом. Жирно горела жаровня, шипели на угольном
пылу мясные куски. И пепельные хлопья летели ворохом в небо.
А Кавалер эти пепельные
хлопья ловил в ладонь и скалился от удовольствия.
Глаза лубяные, оловянные,
пустые без отсвета. Когтистые глаза, наизнаку вывернутые. Смотрит - будто только
свое видит. Пепельные хлопья - хвать-похвать. Пальцы будто жвалы паучьи - тесно
смыкались щипцами акушерскими.
Испугалась Анна, отшатнулась.
Окликнула его по имени. Не услышал. Хапал пепел. Отошла прочь Анна, будто запрещенное
подслушала, отерла чуть не до крови глазетовым подолом лицо, не мешала ему пепел
ловить, застыла в тошном оцепенинии. Небеса на снег повернулись - посыпался мягко
из высоты снежный - высеребрило карминную пелерину Аннушки, колпаки лакейские, конскую
сбрую, вороньи гнезда в пустом саду.
Дома под утро заснула
Анна.
Увидела.
Золотая ограда, а узоры
все грустные, райские глаза да больное виноградие.
За оградой - зеленый
сад. Полутемно в саду - все заросло, без хозяйского взора: мшаники, плевелы, грибы
слизневые, ползучие ядовитые муравы и ночные цветы-дурманы.
