В давние годы, когда
нежную к нам мать Екатерину на Москве короновали, в пустошной слободе все торжественные
колесницы и чудеса для процессий готовили - и вола крылатого из пяти воловьих шкур
шили, и человека на нем сидящего - а у человека того - в груди окно прорезано было
- чтобы помыслы тайные видеть, а в руках - жезл с малым домиком, что вкруг своей
оси поворачивался, знаменуя непостоянство, а в том домике гишпанский карла плясал
с фонариком на носу. "Свет несу, а сам не вижу". Весь Парнас с музами
и Золотой век снабдили слобожане масками, костюмами, причудами и гирляндами.
На склоне ближе к излучине
реки Пресни стояла опасная мастерская под пожарными древами, под рябинами октябрьскими.
Листва осыпалась, а ярые грозди горели ожогами на охальном ветру - будто целовали,
ягоды, ягоды в губы горькие падали. Упаси Господь, если кто из работников искру
сронит или стружку оставит - всей Пресне гибнуть красной смертью. Привыкли мастеровые
- огневары есть на обед холодное, и с вечерней зарей работу шабашить - нельзя в
мастерской ни лучины, ни свечи, ни лампады держать.
В опасных котлах творили
горючие смеси немцы да белые литвины, стержни бенгальские макали в застывающее гремучее
варево.
Москва от копеечной свечи
сгорела, а от трехгорного зелья весь мир займется и вспыхнет. И пойдет забава по
весям и по городам и ночь станет днем. Ах ты, ночь, где твоя дочь?
Дочь моя на чужом поле
огонь-полымя острым серпом жнет, звезды булгарские хвостатые в подол собирает, белые
волосы молоньями по плечам текут, и те звезды горят и журавли кричат, так кричат,
что души не слышно.
На склоне стояли склады
мастеров фейерверков и иллюминаций, то, что на весь свет дает радость и тьму разгоняет,
и новогодний снег шутихами и заревами красит.
В Государевы дни триумфальные
храмины городили, украшенные фейерверочными фигурами. Количества пускаемых ракет,
бураков и римских свечей и звездочтецам не вызнать было.
Большие ракеты рассыпались
в воздухе звездочками, страстоцветами, швермерами и серебром огненного дождя.
Старый фейерверкер -
глава всего дела, такие составы знал, что и на воде горели. Умел для увеселения
мастерить фугасы фигурные - то киты, то дельфины, то бабы-рыбы, фараонки водоблудницы,
или селезни да лебеди, которые быстро вертелись, извергали огненные фонтаны и, наконец,
с громким треском разрывались, источаясь над водами последним огнем.
Хранились на почетном
месте выписки из "Огненной книги" Марка Грека. Все понамешано в котле
- польская соль, каменное масло, смола, и жженая известь, сказано: возьми одну часть
канифоли, одну часть серы, три части сажи с чертовой рожи, шесть частей селитры
истолки вместе в пудру и раствори в льняном или лавровом масле ангельского отжима.
А напоследок - добавь толику тайного недобра, белой зависти да одно горчичное семечко.
С одной искры выйдет горевание вспыльчивое, огненное, ревущее.
