На руле, конечно, Маруся,
ей, сподручно по детской слабости.
На носу Серенькая сидит,
гостей в лодку замывает белой лапкой. На банках - собака да Гриша.
Кобель Первыш сидит,
как человек, на пушных окороках, облизывает умную морду лососинным языком, уши остро
наставил, сухими желтыми лапами орудует - так что весла в уключинах весело пляшут.
А меж ушей у кобеля-Первыша
-церковная свечка поставлена - горит шаром золотым, на ветру не колыхнется. Новогодняя
собака-охранительница, все помнит, от всего спасет, в самой злой ночи голос подаст,
когда вор к твоему крыльцу подойдет, от непробудного разбудит.
Бережет Пес-гребец заушную
свечу, черными подбрылками улыбается.
Белые цапли из камышей
метелью вспархивали - прохладным лётом, снежным порохом над великими водами!
Хорошо!
- Плывем, плывем, Гриша!
- жарко хохотала Маруся - от всех людей плывем! Налегай на весла! Люби бескорыстно!
Так и плыли вдвоем, пресненских
стен не покидая. Спохватились - а за окошками смеркается. Будошник на углу костер
раздувает.
Спать пора.
Гриша Марусе особо стелил
под окошком.
Ставил в изголовье кружку
с водой, клал на дно серебряный крестик.
Вечернее правило прочтут,
сам добавит деревянного масла в лампадку синего стекла.
Говорил:
- Спи, Маруся. Забоишься,
вставай, меня буди.
Ложились оба под цветной
ситец - малая и старый на спину, руки за голову.
Русая коска, борода с
проседью.
Серенькая у девочки на
груди воркотала дремно, баюкала, топтала белыми лапками. Караулила.
Во сне Гриша Китоврас
старел, а Маруся не росла - из года в год оставалась прежней, как в тот день, когда
нашел ее
Так и спали. Так и жили.
Двадцать лет.
Без остатка к осени.
Москва всякое на свет
родит и христово и кесарево.
Не взяла Китовраса пуля-дура,
пуля-блядь, не достала драгунская сабля, не стиснула склизкая петля, свинья не съела,
Господь не выдал.
На всякого Китовраса
есть у Москвы Последний сын.
Вот и родила в срок Мать-Москва,
Татьяна Васильевна, последнего сына.
Глава 4
Спи, не слушай, не смотри,
не смысли, Маруся: высока высота поднебесная, глубока глубота колодезная, широко
раздолье по всей земле, глубоки омуты Днепровские, чуден крест Леванидовский, долги
плесы Чевылецкие, высоки горы Сорочинские, темны леса Смоленские, черны грязи Пресненские.
Черны наши грязи от века
- не оcушить, не вымостить. Чертово тесто, непролазное, коготок увязнет, всей птахе
аминь. Бедовые места - Преснецкие пруды, кто не был, тот будет, кто был, тот не
забудет. Средокрестие осени. Зелье горькое октябрь
