Никифор осудил Гришкины слова:
— Тут, милок, зря скалишь зубы. Нашёлся он — не струсил, не растерялся. А это на войне важнее иной раз прочего.
— Всё одно, — отозвался благодарно Собинка. — Кабы не ты, кормил бы я сейчас раков в речке.
— Тоже верно, — усмехнулся Никифор. И похвалил: — Хоть и нерасчётливо, а метко пустил стрелу. Только теперь крепко помни: стрелой воина в железных латах или кольчуге одолеть мудрено.
— Огненным боем надо?
— И со сноровкой к тому же.
Более в тот день враги не пытались перейти реку. Расположились на правом берегу. До самых сумерек сильно тревожили своими тяжёлыми стрелами русские полки. И временами слышались вскрик отчаянный или стон. Означало то, что достигла какого-то бедолагу татарская стрела.
Русские лучники не оставались в долгу. Меткостью спорили с ордынскими. А мастера огненного боя вовсе сеяли среди них панику. Непривычны были их степные кони к огню и грохоту.
Так ничем и закончился для воинства хана Ахмата первый день на Угре. А правильнее бы сказать — кончился поражением. Потому что не добился своей цели Ахмат. Не сумел одолеть русские полки и перейти Угру-реку.
Собинка ночь, как большинство русских воинов, от усталости и волнения проспал непробудным сном.
Пушку и боевые припасы караулили старшие: Гришка с Порфишкой, а более — сам Никифор.
От хитрого противника можно было ожидать всякого. И ночной вылазки-наступления тоже.
Однако обошлось без неё. Совещались ордынские предводители во главе с самим ханом Большой Орды Ахматом. Думали-гадали: как воевать русских с их крепкой обороной и нежданным грозным огненным боем?
Глава девятая
Иного пути нет
Медленно занимался осенний рассвет.
Тучами затянуло небо.
От вчерашнего солнышка нет и следа. Дождик принялся моросить.
Вылез Собинка из-под телеги, где провёл ночь. Поёжился.
— Бррр… Зябко…
Гришка презрительно фыркнул:
— Вояка! С тараканами тебе сражаться на печи!
У Никифора своя забота — порох. Отсыреет — пропало всё. Превратится грозная пушка Вепрь в бесполезный предмет. Хмур потому Никифор. На помощников покрикивает сердито. С тревогой поглядывает в сторону правого берега. Что нового? Какую хитрость удумал враг?
Заряжал пушку с особым тщанием. Пороховую мякоть прежде щупал пальцами, растирал на ладони, подносил к носу — нюхал. Даже пробовал на язык.
Собинке страсть как хотелось проникнуть в тайну порохового дела. Но понимал — не время тревожить Никифора.
День второй выдался горячее и тяжелее первого.
Страшный гнев обрушил хан Ахмат на своих начальных людей за вчерашнее поражение. Иные, по ханскому повелению, были казнены.
