— Ах! Все! — вырвалось из Лоренцы, и отрыжка заполненных желудка и пищевода подтвердила её удовлетворенное ходом жизни состояние. Она живот погладила, крякнула и, снова не сдержав отрыжки, произнесла: — А ты, Ковригин, халтурщик…
— То есть как? — удивился Ковригин. — Почему я халтурщик? И в каком смысле?
Лоренца зевнула. Сказала:
— Небо затягивает. И холодает. Как бы заморозки не случились. Ты бы печку протопил.
— Протоплю, — хмуро сказал Ковригин. — Хотя и не вижу в этом нужды. Так почему я халтурщик?
— О Рубенсе сочиняешь. В компьютер перегоняешь текст. А у самого на столе книги разложены и тетради с выписками из других книг. То есть ты обыкновенный компилятор. Сдираешь у других.
— Ты недавно в журнале?
— Ну, типа того…
— Ты о Рубенсе слышала?
— Слышала, слышала… У меня у самой… В одном из домов висит Рубенс… "Леда и лебедь"…
— Тот, что ещё вчера висел в Дрездене?
— В Дрездене — копия! — возмутилась Лоренца. — У меня оригинал.
— Ну, понятно, — кивнул Ковригин. — Поздравляю Дрезден. А об открытии Америки ты что-нибудь знаешь?
— Ну, знаю, знаю… — капризно произнесла Лоренца, будто отмахиваясь от Ковригина. — Училась не в самом худшем вузе. Колумб там и тра-та-та…
— Судя по твоему выговору, училась ты в Сорбонне. Или в Гейдельберге. Так надо понимать.
— Увы, Сашенька, училась я на станции Трудовая Савёловской железной дороги. Во Всероссийском институте Коневодства, в народе — ВГИК.
— А я по бабке с дедом — яхромский! — обрадовался Ковригин. — От Трудовой километров десять к северу. А ты, стало быть, внучка маршала авиации. В Трудовой — их дачи.
— Ну, типа того, — икнула Лоренца. — Ты дрова для печки волоки.
— Чего же ты не приехала ко мне на кобыле или хотя бы на белом коне?
— Кобылы курьерам не положены, — сказала Лоренца.
— Каким курьерам? — удивился Ковригин.
— Не бери в голову, — сказала Лоренца. — Беги в сарай за дровишками.
Ковригин сбегал. Лоренца перешла в дом, к печке, прихватила с собой бутылку коньяка "Золото Дербента" и, зажав ноздри пальцами, боролась теперь с икотой.
— У тебя только одна комната будет прогрета, — сказала Лоренца. — А в ней один приличный диван. Придется тебе спать на полу у печки. Или со мной на диване. Если не побрезгуешь.
— Посмотрим, — проворчат Ковригин. — А что это ты зажимаешь ноздри?
— Задерживаю дыхание. До двадцати двух. И икота обязана пропасть. Или перейти на Федота. Совет тренера. Я ведь долго и всерьез занималась плаванием.
— Плавала, наверняка, брассом?
