— Почему брассом? Кролем! Я крольчиха. Мы — братцы и сестры кролики.
— Ну значит, — сказал Ковригин, разжигая дрова, — Колумб там и тра-та-та? А дальше что?
— Колумб Америку открыл, чтоб доказать земли вращенье. И дальше — всякая чушь. Знаю, знаю, — поморщилась Лоренца, — вовсе он и не собирался открывать Америку, а из-за поганых турок, захвативших Константинополь с проливами, поперся в Индию обходным путем за какими-то пряностями и кореньями, то ли за гвоздикой или за ванилью, будто без них за столами был бы ущерб аппетитам…
— Бедный Колумб, — вздохнул Ковригин. — А он так и умер, не узнав, что "морем мрака" добрался не до Индии. Одна из радостей сухопутно-преклонных лет адмирала в Испании состояла в том, что ему дозволили передвигаться не на лошади, а на муле, его мучала подагра, и взбираться на мула было легче, да и трясло меньше. Королевские милости. Ты вот училась на коневода или на производителя колбасы "казы", а наверняка не знаешь, что в ту пору в этих двух Лже-Индиях лошади не водились.
— Не знаю, — зевнула Лоренца. — Может, и знала, но забыла… Ну и что?
— Да ничего, — сказал Ковригин.
— Спасибо за лекцию, — сказала Лоренца. — Ты меня занудил. И вроде бы захорошел, языком еле ворочал. А тут тебя понесло как по писанному. Чегой-то ты протрезвел? Под одеяло надо лезть. А ты полез на кафедру. К чему эта лекция?
"И действительно, — спохватился Ковригин. — Что это со мной? Ведь и вправду хорош был, а теперь как протертый тряпкой хрусталь. Неужели она меня так раззадорила и раздосадовала своим "халтурщиком"? Неужто меня так задело мнение какой-то заезжей Лоренцы Шинель?"
— Подожди с одеялом, — сказал Ковригин. — Печка должна отдать тепло. Ты меня сама завела. А с Рубенсом случай такой. Сложилось понятие "Нидерланды во времена Рембрандта". Нидерланды-то тогда процветали. А кто был Рембрандт? Никто. Поставщик товара для заполнения пустот на стене в доме бюргера. Кустарь из гильдии художников, многие члены которой, даже такие, как Хальс или Рейсдал, кончали жизнь в богадельнях. Маляр. Из тех, кого поджидали удобства долговой ямы. Ремесленник, ничем не значительнее кузнеца, красильщика тканей, и уж куда мельче сыродела или торговца тюльпанами. Это теперь мы охаем: Рембрандт, малые голландцы, миллионы долларов, нет им цены! А тогда была цена. Не дороже обоев. Понятно, я тут всё упрощаю… Рубенс был из Фландрии, Фландрия же входила семнадцатым штатом в Нижние земли. Что его подвигало в дипломаты, а по сути и в разведчики — тщеславие, желание вырваться из круга ремесленников в люди знатные, в аристократы, или жажда больших денег и большего почитания? Я пытаюсь понять и истолковать его жизнь, опять же по разумениям нынешнего московского обывателя, мне это необходимо… Может, для тебя это всё халтура, но иного я пока не умею… А для кого-то мои суждения могут оказаться и интересными… Впрочем, с чего бы и на какой хрен я вдруг принялся оправдываться перед тобой?
